Пятое Евангелие - Йен Колдуэлл Страница 45

Я все перечитывал и перечитывал последние строки, где гово рилось о предлагаемом наказании. Суд обладал властью уво лить Симона из секретариата и даже изгнать из Рима. Но исковое заявление просило самого тяжелого наказания из всех существующих: низложить моего брата. Я знал, что подобное возможно, но все равно было отвратительно видеть, что прокурор просит о такой мере.

– Взгляните на доказательства, – сказал Миньятто. – Что-нибудь вам знакомо?

– Гвидо Канали, – слабым голосом сказал я, показывая на имя в документе. – В ту ночь, когда убили Уго, Гвидо открыл ворота и довез меня до места встречи с Симоном.

Миньятто сделал запись.

– Что он видел?

Я растерялся.

– Я попросил его высадить меня поближе, так, чтобы все было видно.

– А это?

Он указал на строчку, где говорилось о личном деле Симона в секретариате.

– Не знаю. Летом Симон получил выговор за отсутствие на работе, но я не понимаю, какая может быть связь.

– За что ему сделали выговор?

– За то, что Симон ходил в пустыню к Уго.

Но сейчас в памяти у меня всплыли слова Майкла: Симон занимается чем-то еще.

Миньятто поднял глаза.

– Следует ли мне что-либо знать об их отношениях? Между вашим братом и Ногарой?

Он даже не пытался завуалировать то, что имел в виду.

– Нет, – резко сказал я. – Симон просто пытался помочь ему.

Миньятто откинулся на спинку кресла.

– Тогда, за исключением записей с камеры видеонаблюдения, я не вижу здесь прямых улик. Дело основано на косвенных свидетельствах, и для него требуется мотив. А если мотив – иной, нежели отношения вашего брата с Ногарой, тогда каков он?

– У Симона не было никакого мотива.

Миньятто положил ручку у верхнего края листа. Словно проложил разделяющую нас границу.

– Отец Андреу, как думаете, почему его дело слушается по каноническому праву, а не по уголовному?

– Вы уже знаете, что я думаю.

– За два десятилетия службы в Роте я никогда не видел судебного разбирательства по делу об убийстве. Ни единого. Но могу высказать вам свое мнение, почему они так сделали. Потому что на каноническом процессе слушания конфиденциальны, записи засекречиваются, а вынесение приговора происходит за закрытыми дверями. На каждом уровне соблюдается неразглашение информации, чтобы защититься от выхода на свет неприятных подробностей.

Его голос настойчиво предлагал мне раскрыть любую информацию, которой я владею.

– Я ничего не знаю, – сказал я.

– И все же, – продолжил Миньятто, – за два десятилетия службы в Роте я также не видел, чтобы человек отказывался защищать себя. И это позволяет мне предположить, что мой клиент уже знает, в чем состоит неприятная правда.

– Я говорил вам, – кивнул я. – Они считают, что Уго хранил некий секрет и что Симону известно, в чем этот секрет состоит.

– Меня интересует вот что: они ошибаются?

– Не имеет значения. Вы сами согласились с тем, что этот трибунал – способ запугать Симона.

– Вы не поняли. Трибунал – способ привлечь его к ответственности, не беспокоясь о том, что в ходе слушаний всплывет какая-либо конфиденциальная информация.

– Мой брат не причинял вреда Уго.

– Тогда начнем сначала. Почему он оказался у Кастель-Гандольфо в ночь, когда убили доктора Ногару?

– Уго позвонил ему и сказал, что попал в беду.