Побег с "оборотнем" - Фридрих Незнанский Страница 45

Она не могла уснуть, вертелась, трагически вздыхала, жаловалась на потерю чувствительности в конечностях, на раннюю старость, на то, что сон куда-то улетучился. Так о нем мечтала, а когда дошло до дела, одолела окаянная бессонница. Поздравила Турецкого с «первой внебрачной ночью», пожелала приятных сновидений. Наступила тишина, Валюша не шевелилась.

— Ты спишь? — выждав несколько минут, прошептал он.

— Нет, — подумав, буркнула она.

— А что делаешь?

— Мерзну потихоньку…

Он стянул в себя штормовку, укрыл ее, подоткнул концы.

— Спасибо, Турецкий, ты так любезен…

— Спи, Валюша.

— Да какой теперь, в задницу, сон… Ужасы стоят перед глазами… Не могу поверить, что нас пытались убить.

Она повернулась к нему, ее глаза светились в темноте каким-то неземным блеском.

— Ты задумывался когда-нибудь о смерти, Турецкий?

— Иногда, — неохотно отозвался он. — Ты бы перестала маяться дурью. Постарайся заснуть. А то ведь подниму, погоню в лес.

— Нет уж, я отсюда никуда не уйду, — она поежилась. — А я вот до твоего появления никогда не задумывалась о смерти. В мои-то годы — думать об этой проклятой с косой? Ума не приложу, как я могу умереть? Вот она я, посреди этого мира, как это может в один прекрасный миг взять и оборваться? Глупо, просто смешно. Люди умирают вокруг, ты знаешь об этом, это неприятно, но от этого никуда не денешься. Но чтобы ты… Это чушь, мир не может просто так рухнуть…

— И люди, которые умерли… ну, когда они еще не умерли, думали то же самое, — проворчал Турецкий. — Они считали себя центром мироздания. Каждый человек, чего греха таить, временами думает, что этот мир создан исключительно для него, что смерть иррациональна, после него весь этот мир потеряет смысл. Зачем он нужен, этот мир, если в нем тебя уже не будет? Каждый человек украдкой думает, что будет жить пусть не вечно, то очень долго. Он не способен настроиться на смерть. Он просто живет. А потом — бац! — автомобильная авария, и ты в груде искореженного металла, или взрыв газа в доме, или просто сердце встало по невыясненной причине…

— Умеешь ты поддержать интимную беседу, Турецкий, — трагическим шепотом произнесла Валюша. — Как ты думаешь… вот по-честному — нас убьют в этом лесу?

— Не убьют, — успокоил Турецкий, — если будем действовать умно.

— Умно? — удивилась Валюша. — Ты считаешь, что до сих пор мы действовали умно? А тебе не приходит в голову, что умно — это передвигаться ночью, а в светлое время — залезть куда-нибудь в норку и не отсвечивать? Нет, я не ратую за то, чтобы немедленно вставать и куда-то бежать. Это выше моих сил. Но ведь ты понял мысль?

— Это прекрасная мысль, Валюша, — поддержал Турецкий. — Поэтому давай, спи, в пять утра я тебя подниму, и в путь. Будем надеяться, что наши оппоненты любят поспать и раньше восьми глаза не протрут.

— А куда мы пойдем?

— До железнодорожного полотна. Или до любого другого места, где имеется сотовая связь. Какая следующая остановка после Подгорного — если ехать на юг?

— М-м… Садовая. Но от Подгорного до Садовой — самый длинный перегон на нашем участке. Я знаю, у моей подруги там дача.

— Ерунда, Валюша, выберемся. Мои карманы понесли серьезные финансовые утраты, но пока деньги есть. Найдем укромный уголок. Сообщим в Москву о том, что творится в вашем Дубовске. Пусть мозгуют. Уж позаботиться о нашей безопасности они смогут.

Какое-то время она молчала. Турецкий обрадовался — заснула. Но она опять испустила мучительный вздох, положила руку ему на плечо Турецкий задумался: На что, интересно, это похоже со стороны?

— Ты точно знаешь, что с нами ничего не случится?

Ох уж эти американские сопли после американских же горок…

— Я точно знаю, — простонал он. — Было мне соответствующее видение. Ты окончишь с «трояками» школу, поступишь в какой-нибудь вуз — прости, но это будет не МГУ и не МГИМО. Познакомишься с хорошим парнем, тупо выйдешь замуж, кого-нибудь родишь…

— Кого это я рожу? — насторожилась Валюша.

— Откуда я знаю, кого ты родишь? Может, хрюшку, может, еще какую-нибудь зверюшку. Мое видение не было настолько развернутым. Спи, Валюша, все хорошо, не выдумывай монстров во тьме…

Они мучительно долго засыпали, но когда уснули, вернуть их к жизни не смогла бы даже гаубица. Вероятно, в пять утра звонил будильник на руке, но они его не слышали. Сон напоминал смерть. Турецкий очнулся, когда взошедшее солнце заглянуло в окно, и солнечный зайчик принялся протирать дырку в глазу. Он в ужасе подпрыгнул, глянул на часы. Мать честная — начало десятого! Чертыхаясь, начал стряхивать с себя солому. Проснулась Валюша, уставилась на него испуганными глазами.

— Все в порядке, Турецкий? Ты чего такой взъерошенный? Сон приснился беспокойный?

— Проспали мы с тобой, Валюша, как хорьки, проспали…

— И это все? — она смотрела на него с искренним недоумением.

— Неужели этого мало? — он всплеснул руками. — Чего тебе еще не хватает для полной паники?

— Мне кажется, я слышу шум мотора… — она подняла голову, вытянула шею. — Этого достаточно для полной паники?

Турецкий похолодел. У девчонки слух оказался острее, чем у него…

* * *

По деревне проехала машина. За машиной — еще одна. Первая отправилась дальше, вторая остановилась. Турецкий прижал Валюшу к полу — как видно, перестарался, она запищала, как кошка, которой отдавили лапу. Извинился взглядом, подполз к окошку. Сторона сеновала выходила на овраг, заросший бурьяном. Он метнулся к другому окну. Отсюда просматривался двор, утонувший в грязи, одинокая курица, гадающая, стоит ли лезть через ограду на чужие владения. За хрупким палисадником виднелся фрагмент вставшей посреди дороги «Нивы». Обросший грязью капот, кусочек лобового стекла. Хлопнули двери, объявились двое мужчин. Личности безвестные — видно, в рядах противника за ночь произошла частичная ротация кадров. Поджарые, молодые, наглые, невыспавшиеся — чертовски опасные. То, что парни охотно посещают спортзал, было видно невооруженным взглядом. Под ветровками вполне хватало места, чтобы разместить «личное стрелковое оружие». Интересно, пронеслась невольная мысль, эти парни тоже работают в милиции, или представляют здешний криминалитет, мобилизованный господином Короленко? Парни закурили, осмотрелись, перебросились парой слов. Один открыл капот, критически осмотрел содержимое, хлопнул крышкой. Двигатель на месте. Второй обронил несколько слов, выразительно мотнув на дом, к чьим владениям относился сеновал с беглецами. Первый задумчиво почесал переносицу, показал на сигарету — дескать, сейчас докурим…

Он отполз от окна. Девчонка сидела на полу, вся в соломе, смотрела на него, склонив голову.

— Можешь не комментировать, Турецкий, — прошептала она. — У тебя такое зеленое лицо, что и без слов понятно. Что им здесь надо? Ведь в этом доме никто не живет…