Акварель для Матадора - Вячеслав Курицын Страница 45

— Он называется Стёпка Симонов. Стёпка Симонов.

— Неожиданное и отрадное развитие ситуации, — сказал Зайцев, — Немой заговорил.

Пуся крякнул и рванул в глубины Теремка. Хлопнула дверь туалета. Раздался грохот, по обыкновению сопровождающий камнепад в горах.

— И не только заговорил, — добавил Ёжиков.

* * *

— Он тут ни при чём, — отрубила Арина. — Не говори глупостей.

Кровавую Мэри здесь делали по-пижонски, по-гопнически. Лили водку в сок по серебряному ножу, чтобы слои не смешивались.

— А он хоть ни при чём, но по морде кирпичом… Ладно, не он прятал в темницу свою возлюбленную. Что, хер-то у него длинный?

— Да уж подлиннее твоей пипетки, — огрызнулась Арина.

Пипетка! Он зашпаклевал этой пипеткой добрую сотню щелей. Вплоть до народных артисток и одной членши Конституционного суда… Рекламаций до сих пор не поступало.

— Так много вместе прожили вдвоём… Ты можешь меня ненавидеть, но так-то зачем?

Гаев повернулся и пошёл к выходу, низко опустив плечи. Стал старым и несчастным. Арину пробило на жалость:

— Ну перестань, кто тебя ненавидит. Нормально я к тебе отношусь…

Арина тут же поняла, что Гаев её обманул. Воспользовавшись переменой в её настроении, он стремительно взял инициативу в свои руки. И уже через полминуты излагал идеи, которые очень легко умел подавать как руководство к действию.

— Давай разборки отложим на потом, ладно? Я вернусь из Выборга, узнаю, где держат твоего парня, что ему грозит. Может, что придумаю. Знаешь, Арина, жизнь такая штука… Я тоже, оглядываясь, вижу лишь руины и пепелища, но приходится терпеть, сжав зубы…

Маленький самолёт на аэродроме Силового Министерства давно прогревал моторы. Арину вдруг охватило глубочайшее безразличие.

— Слушай, тебе нужны деньги, надо ведь как-то жить. А мне нужна ты… Начнутся концерты, привезём туда всяких звёзд. Голубой Мальчик будет, тебе же нравился Голубой Мальчик… Я хочу, чтобы ты вела эти концерты. А потом, после Выборга, о твоей передаче подумаем, помнишь, ты хотела… Пока ты можешь вернуться на канал, публика тебя ждёт. Арина, ты меня слышишь?

— Чай не глухая.

— У нас пока будет два включения в день из Выборга. Утром и ближе к вечеру. Работай отсюда, из студии. Работы с гулькин кал, аванс тебе привезут сегодня.

Арина всё ждала, будет ли Гаев давить её тринадцатью тысячами. Нет, не стал.

— Самсон Наумыч, — заглянул в дверь Козлов, — министр приехал.

К трапу подруливал чёрный лимузин Силового Министра, который летел в Выборг агитировать за Гаева.

— Арина, я испаряюсь. Тебя отвезут домой… К Матадору не суйся, там опечатано. Козлов, скажи, чтобы ей дали телефон. Я позвоню из самолёта…

Убегая, Гаев схватил со стойки салфетку и запустил руку с салфеткой в широкую мотню.

— Скажи хоть что-нибудь, Глеб, — попросил Малыш. — Или спроси о чём-нибудь.

Матадор лежал, отвернувшись лицом к стене. Классическая одиночка: откидная кровать, стол и стул. Освещение бледное, как варёная картошка. Под самым потолком пыльные крестики-нолики решётки.

— Скажи хоть что-нибудь, Глеб. Возьми косяк, пыхни пару раз. Легче станет.

— Подследственному не положен косяк, — сказал Матадор.

— Да ладно тебе выёбываться.

— А ты не боишься быть здесь со мной? — повернулся на спину Матадор, не глядя на Малыша.

— Я… — растерялся Малыш, — А почему я должен бояться?

— А если я тебя начну убивать? Что — сразу влетят здешние халдеи и откроют стрельбу на поражение?

— Глеб, зачем ты так… Глеб, хорошо, я согласен признать себя подлецом, мудаком и засранцем.

— Много чести — столько-то сразу.

— Хорошо, без засранца. Подлецом и мудаком. Не наезжай, давай спокойно поговорим.

— Валяй, разговаривай, — разрешил Матадор. — Мне сказать нечего.

— Глеб, смотри. Когда ты прыгал на меня с ножом в лесу, ты думал, что я украл Арину, участвовал в покушении на тебя и ещё знал что-то лишнее про маску… Я так и не понял, что там с маской?

— Насрать. Тебя это не сношает.

— Ладно… Ну вот: и первое, и второе, и третье оказалось неправдой. Я не увозил Арину, не хотел тебя убивать, ясный пень, и не понимаю, что стряслось с маской. У тебя сейчас ко мне какие-то очень большие претензии. Может, ты снова ошибаешься? Давай обсудим, какие у тебя претензии…

— Брось. Тогда я мог только догадываться и не был уверен. А сегодня я всё сам слышал. Ты — плесень.

— Ты имеешь в виду, что я наехал на Барышева и Барановского?

— И ещё на покойника-депутата. Которого ты и убил там, у Думы.

— Понятно.

Малыш встал с табурета, попытался пройтись взад-вперёд по тесной клети, понял, что ничего путного из этого не выйдет, забрался на стол, поставил ноги на табурет.

— Понятно, — сказал Малыш, — Значит, ты полагаешь, что мерзкий коррупционер Анисимов, у которого в крови и руки, и сердце, и поршень, топит честного благородного Барышева, который хочет освободить страну от бандитов? Так?

Матадор промолчал.

— А ты знаешь, — продолжал Малыш, — что у честного благородного Барышева поларбуза зелёными в швейцарских банках? Знаешь, что он собирался съёбывать? Если бы его не уговорили в Кремль, он жил бы уже на берегу Женевского озера. А нелюбимый тобою генерал… он вкладывает свои кровавые деньги не в швейцарскую экономику, а в нашу. Сечёшь?

— В Акварель он их вкладывает…

— В минеральную воду он их вкладывает и в колбасу, между прочим.

— Я про это ничего не знаю, — сказал Матадор. — Мне плевать на всех этих кремлёвских козлов.

Малыш оживился.

— Так какого же хрена? Если там все козлы, так почему я не могу работать на того, кто больше платит?

— Потому что с этими новыми, с Барышевыми, жизнь становится цивильнее. И порядок будет — как у нас на Лубянке. А с твоими партийными мудоломами как был сплошной понос, так и продолжается… А Акварель? Что бы у нас началось, если бы Акварель…

— Ты рассуждаешь, как домохозяйка. Страшный и ужасный наркотик Акварель… Ни хера бы не началось. Не больше, чем с водки… А мои партийные мудоломы, между прочим, за то, чтобы Россия сильнее была. Мы ещё вместе с тобой Севастополь брать будем…

— Грузишь, как чеченский боевик, — нахмурился Матадор. — Есть война — есть работа.

— А ты? — удивился Малыш. — Ты-то где собираешься работать при Барышеве? В кремлёвском полку ангелов? Не будет такого полка.

— А депутат? Он ни в чём не виноват. А ты льёшь на него говно…