Убийство с первого взгляда - Фергюс Макнил Страница 45

Харленд взял в холодильнике пиво и закрыл дверь кухни. В свое время Элис прикрепила на дверь на магнитике маленькую фотографию, на которой были запечатлены они вдвоем. Харленд остановился и печально уставился на снимок — двое довольных жизнью людей улыбались ему из далекого прошлого. Фотография, он это хорошо помнил, была сделана в Девоне, куда они уехали на уик-энд. Они шли по тихому пляжу, совместная жизнь их только начиналась, и столько всего еще ожидало впереди… Проклятье! Он сделал глубокий вдох, немного успокоился и посмотрел на Элис: ее длинные светлые волосы в солнечном свете казались золотыми, на губах играла улыбка, в глазах застыло озорное выражение. И рядом он сам, хохочет над какой-то ее шуткой. Головы их склонились друг к другу, и они бесконечно счастливы. Как же он сейчас завидовал самому себе прежнему и как же ненавидел того человека, в которого превратился. Элис была бы разочарована.

Харленд отвернулся от снимка, прогоняя воспоминания, подошел к кухонному столу и принялся рыться в ящике в поисках открывашки. Даже здесь было столько мелких предметов кухонной утвари, которыми он никогда не пользовался; они словно лежали ему назло, специально, чтобы его помучить. Харленд закрыл глаза, понимая, что убежать от прошлого не удастся. Не сегодня, по крайней мере.

Ему срочно требовалось подышать свежим воздухом. После нескольких секунд борьбы с замком он открыл дверь черного хода и вышел в маленький внутренний дворик. Там он тяжело опустился прямо на ступеньки, зажег сигарету и, привалившись к дверному косяку, стал бороться с подступающими слезами.

Не здесь. И не сейчас. Нужно выкурить сигарету и выпить пива, чтобы успокоить нервы.

Так он сидел в полном одиночестве и наблюдал, как зажатая между пальцев сигарета медленно превращается в пепел. В самые тяжелые минуты Харленд, бывало, задумывался: а не лучше ли было бы, если бы они вообще не встретились? Боль и горечь утраты переносить было невероятно тяжело, а будущее вдруг оказалось лишено всякой надежды. Ему повезло найти женщину, быть с которой ему предназначалось самой судьбой, но он ее потерял. Теперь все лучшее, все светлое кануло в прошлое, и осталась только глухая тоска. Снова Харленда охватило ужасающее чувство вины, и он с отвращением отбросил прочь дурные мысли. Они были его недостойны.

Из одного из соседних двориков прилетел аппетитный запах барбекю. Он слышал веселые голоса, но не мог разобрать слов. С тяжелым вздохом Харленд поднялся на ноги и вернулся в дом, чтобы приготовить ужин.

На самом деле есть не хотелось, но пришлось себя заставить. Это было своего рода уступкой — пускай и неохотной — памяти Элис. Приготовить что-нибудь, что понравилось бы ей. Иными вечерами занятия стряпней помогали убить время, давали возможность отвлечься от горьких дум. Но сегодня это не сработало бы. Харленд решил ограничиться тем, что разогрел пищу в микроволновке, и, пока она остывала, включил телевизор. Доносящиеся с экрана голоса кое-как развеивали гнетущую тишину, но Харленд не обольщался: впереди его ожидала тяжелая ночь.

Позже, прибрав со стола и вымыв посуду, он стоял в коридоре возле лестницы и смотрел на темный лестничный пролет. Он чертовски устал, но это была та усталость, прогнать которую не помог бы и сон. Подниматься не хотелось, но Харленд все же положил руку на перила и заставил себя пойти наверх. Постеленный на втором этаже толстый ковер, некогда такой уютный и домашний, теперь совершенно заглушал звуки шагов и еще больше усиливал ощущение пустоты и одиночества. Харленд постоял в нерешительности перед закрытой дверью спальни и медленно повернул ручку.

Дверь бесшумно открылась внутрь, и он вошел в осиротевшую навсегда комнату. Лучи неяркого закатного солнца проникали в спальню через кружевные тюлевые занавески, когда-то выбранные Элис, и освещали край заброшенного супружеского ложа. На полу лежали длинные тени.

Все здесь оставалось так же, как прежде: висит в гардеробе одежда, на прикроватном столике расставлена косметика и средства по уходу за кожей, рядом с настольной лампой на книжке, которую она читала, стоит маленькая красивая шкатулка с драгоценностями. Он настойчиво отвергал все предложения помочь разобрать вещи покойной жены, потому все здесь осталось, как было при Элис. Но не все. Зеркало «украшала» уродливая паутина трещин — дело рук Харленда, когда он в ту ночь вернулся в пустой дом. С тех пор он ни разу не спал в этой комнате.

Здесь присутствие Элис ощущалось намного сильнее, и значительно сильнее было чувство безвозвратной потери. Когда он приходил на кладбище, приносил на могилу цветы, все было по-другому, он был каким-то отстраненным, и казалось даже, будто это произошло с другим, незнакомым человеком. А в спальне… В ней Харленд разговаривал с женой, оплакивал ее…

Одеяло было на ощупь мягким и теплым — совсем не похоже на то, которым он укрывался, когда спал внизу на софе. Он медленно прилег на свою сторону кровати и достал сложенную под подушками ночную рубашку Элис. Повернулся лицом вниз, крепко зажмурил глаза и погрузил лицо в мягкую шелковистую ткань. Запах ее тела и волос, ее одежды всегда успокаивал Харленда, дарил чувство уюта, но даже этого удовольствия он оказался теперь лишен; он лежал и понимал, что не может вспомнить ее запах. Свернувшись клубочком, Харленд зарылся головой в подушки, протянул руку на другую половину кровати, будто хотел обнять супругу…

И зарыдал.