Именем народа Д.В.Р. - Олег Петров Страница 45

— Чаво?

— Секретное имя… Для маскировки от сыскного ведомства.

— Ага, — Филя потряс головой. — Ну, бляха-муха, хитрец на хитреце и заговорщик на заговорщике! Ни-ки-фор!..

Произнес по слогам, словно сухарем хрумкнул.

— Бог я, Кось… Костя-Никифор! — махнул рукой со смешком. — Вот я и говорю, што вся хитрость-то — вне подозрения быть, а не корешей закладывать! Корешки — это святое. Но вот мелку рыбешку возьмем… Энти сявки позорные на што? Под ногами путаются, шум-гам подымают… Вот имя под замес и пускать, кады приспичило. Уразумел? Ту та, дарагой господин Константин-Никифор, своя линия должна быть! Об ерунде сыскарям сообчил, как верный человечик, а сам под шумок дельце покрупнее провернул…

— Ага… Мелюзгу фараонам отдал, и ты у них — в полном доверии!

— Соображать! Сам посуди, Коська… Тьфу ты! Ладноть, не ерепенься. Буду стараться анторитет твой не ронять, Костя-Никифор… Ну, дак, я-то про што… Вот, значит-ца, устроила шелупень свой цыплячий скок, а што, к примеру, тот же самый угрозыск? Шум до небес! Под энту гребенку и тебя, паря, вычесать могут запросто! Набирайся, Константин, у стариков мудрости. Как гритца, захочешь жить — не так завертисси! Уразумел, «енерал»? Кабы не мои расклады, да ни энта дружба с милицией, ишшо бы неизвестно, чаво приключилося бы по вчерашнему милицейскому приезду…

— Поешь-то ты браво, — задумчиво уперся глазами Костя в Филиппа, машинально скручивая в тугой свиток подобранный под лестницей кусок бересты. — Но сдастся мне все-таки, что, ежели тебе приспичит, то и меня ты, сука, с потрохами фараонам приподнесешь…

Цупко хотел ответить Коське что-нибудь хлесткое, но краем глаза узрел появившуюся на крыльце Анну и осекся.

— Фили-ипп! Чего же ты гостя к чаю не кличешь? — жеманно и протяжно позвала Анна. — Здрастуйте вам!

Оглядев ее, по-утреннему свежую, с ярким румянцем на тугих щеках, сдобную несмотря на годы, Коська не удержался, хмыкнул. Одобрительно ткнул Филиппа под бок.

— Урвал, Филя!

— А чо, Костя, айда по чеплашке! — прогудел, расплываясь, Цупко.

2

Стол в сенцах полон. В миске с водой плавает желтое коровье масло, приземистая кринка предлагает плотную, хоть ножом режь, сметану, паром исходят гречишные оладьи, так и просятся — обмакни в золотистый прозрачный мед и — в рот!

Объемистый глечик с запотевшими боками полон густого молока, на тарелке — сваренные вкрутую яйца. Гора пшеничных калачей вкупе с зеленого стекла сахарницей, доверху насыпанной колотым синеватым рафинадом, завершает картину спешиловского изобилия.

Вокруг — большие фаянсовые чашки с толстыми блюдцами, а посередине стола — пузатый жаркий самовар. Словно корона, увенчал его китайский чайник-заварник, разрисованный золотисто-красными драконами — пускает из затейливо выгнутого носика тоненькой струйкой парок, заполняющий все застолье ароматом крепчайшей заварки.

Костя тут же почувствовал, как за щеками, у корня языка, рот наполняет слюна.

Малые и Мишка уже отчаевничали. За столом сидели Бизин и Катерина, смутившаяся при виде высокого, крепкого и ловкого молодого мужика с кудрявой шапкой густых русых волос, приятным лицом.

— Дай-ка, Нюра, нам чиво-нибудь покрепше! — тут же распорядился Цупко.

— Э, сдурел, ли чо ли! С утра пораньше! — укорила было Анна.

— Цыть, баба! Не жалей гостям!

— Гостям!.. Самому бы глотку смазать! — не удержалась Анна.

Но скрылась в доме, грохнула крышкой подпола, через минуту вынесла в сени стеклянную четверть с плескающейся под горлышко самогонкой.

Филипп до краев наполнил граненые рюмки. Отставленную бутыль Анна тут же опять в дом прибрала.

— От баба! — хмыкнул Цупко, поднял рюмку и проскороговорил:

— Нуте-с, со свиданьицем!

Мужики чокнулись, выпили. Костя с Филиппом — залпом, Алексей Андреевич — мелкими птичьими глоточками. Захрустели головками лука.

Блестящими глазами Костя уперся в Катерину.

На влажных губах у него вроде улыбка, но с какой-то похабцей смотрится. Девушка не выдержала, не допив чашку, поспешила из-за стола подняться:

— Спасибочки всем, побегу, курям надо корму задать…

Ленков проводил ее взглядом, повернувшись на лавке всем телом. Не спускавшая с него настороженных глаз Анна ясно узрела у него под натянувшейся рубахой оружие, — куда и давешнее жеманство подевалось! — в момент озлилась:

— Не таращь зенки! Повылазиют!

— А и не убыло! — засмеялся Костя.

— Неча, знам вашего брата! Одно на уме! Есть да не про вашу честь!

— Ты чо, Нюрка, сдурела? Чо залаяла? — встрял окрысившийся на сожительницу за унесенный самогон Филя.

— А ничо! — В сердцах с грохотом отодвинув табуретку, Анна ушла в горницу.

— Ну, мать ее ети, дура! — бухнул озадаченный бабьим взрывом Цупко.

— Погодь, Филя… — Бизин все видел и понял. Перевернув пустую чашку на блюдце, смахнул с подола рубахи крошки, сыто зажмурился, потянувшись всем телом. Потом вперил глаза в Ленкова, сказал негромко:

— Запомни, парень, в своем огороде капусту не едят.

Костя на Бизина волком посмотрел, только крупные крылья носа зараздувались. Старый купец усмехнулся, кивнул Косте:

— Ну что, мил друг, пройдем до свежего воздуху, аль забыл насчет разговора?

— Щас, вишь, чаи не догонял! — зло буркнул в ответ Ленков. Окончательно и Анна, и этот старик все настроение испортили.

— Филя, мы тут с Константином отлучимся, вон под теми соснами погуляем. Так что ты нас не теряй, у меня к тебе тоже пара словечек имеется опосля.

Цупко кивнул, глазами зыркнул на Коську, мол, хорош валандаться, не испытывай у Андреича терпение. Ленков звякнул чашкой:

— Ну, пошли, погуляем, дядя старый…

Бизин вряд ли это услышал, он уже на крыльцо подался. Филипп постучал костяшками пальцев по лбу:

— Те ж про гонор сказано, конча-ай, Коська! Покажись для дела Андреичу, дурень…

— Опять, Филя?!

— Да иди ж ты, иди, «енерал», твою мать!..

Вслед за Бизиным Костя вышел за ворота.

За кустами густого багула, отгородившими обоих от дорога и забора постоялого двора, Бизин присел на поваленный трухлявый березовый ствол. Сорвал с близкой ветки пожелтевший вялый листок, понюхал, глядя куда-то за Коську, в лесную чащобу.

— Значится, ты — Костя Ленков, кукинский. Так?

— Ты глянь! Ужо все справки навел! Силен!.. — Удивленный осведомленностью Бизина, Костя опустился на корточки, закусил в крепких желтоватых зубах круглую травинку с мохнатой шишечкой на конце.

— В Куке, родни-то много? Кто у тебя там?