«Третья сила» - Иван Дорба Страница 45

«Вешаться, — мысленно усмехнулся Олег. — Провоцируешь! Выведываешь мои настроения? Ну что ж!»

— Я руководствуюсь идеологией «солидаризма». Наше учение близко национал-социализму, однако мы не согласны со всей философией Ницше, не делим людей на высшую и низшую расы. Сейчас исполбюро союза занято созданием «третьей силы». Нужна русская армия, отряды, подобные РОНА Каминского. Мы помогали вермахту разрушать советский строй, как могли; к сожалению, немецкое руководство нам не очень верит, и, видимо, не без основания, — Олег покачал головой, — и боится формировать в тылу Германии сильную русскую армию из бывших военнопленных, остарбейтеров и эмигрантов под командованием русского генерала. Власов в любой момент, договорившись с Западом, может повернуть свои штыки против Гитлера… Немцы считают русских, украинцев и белорусов свиньями… И не желают обращаться за помощью к свиньям… Как сказать немецкому солдату, которому все было позволено, что «ты уже не сверхчеловек и, по воле неумолимого рока, война проиграна…»?! В Германии еще надеются на какое-то сверхмощное оружие, которое обещает фюрер. Что это за оружие, мы пока не знаем…

— Вы философ, — расхохотался Майковский, — и весьма осведомленный! — и снова погладил свою лысину.

— Мне тоже кое-что известно, — тихо произнес Шитц. — Еще задолго до войны в газете «За Россию» Байдалаков написал статью под заголовком «Комкор Сидорчук», в которой обсуждал вопрос: «Поддержит ли эмиграция появление вождя, скажем, с той стороны, какого-нибудь красного комкора, достигшего большой популярности среди народа и вместе с тем являющегося противником Сталина?» Вокруг статьи разразилась полемика. Мне известно… — продолжал Шитц. — Но, господа, это сугубо между нами, наш энтээсовец, в свое время печатавший в Берлине листовки на «Льдине», Казанцев, подобрал ключ к Власову, так сказать, к «комкору Сидорчуку», став его штатным переводчиком и даже советчиком. Однажды по наущению Байдалакова у Казанцева с Власовым состоялся откровенный разговор. Постараюсь привести его дословно, — память у меня, ты, Олег, знаешь, неплохая.

— Еще бы! Помню, как, прочитав два раза, шпарил слово в слово «Пиковую даму», — похвалил его Чегодов.

— Вы извините, вот-вот должен прийти Эбелинг. С вашего разрешения, мы его подождем. А покуда вернемся к рассказу Казанцева о «Сидорчуке». Так вот, выиграв как-то с Власовым у двух генералов партию в «подкидного», Казанцев встал, прошелся по комнате и, увидев на письменном столе книгу, повертел ее в руках, заметил: «Вижу, Черчилля почитываете? А с политическим строем Англии и Америки знакомы?»

Далее рассказ Казанцева — Шитца был таков: «Власов угрюмо покачал головой и пробасил: — Я никак в толк не возьму национал-социализм. Столько еще изучать надо, однако знаю лишь одно, что с каждым днем, с каждой неделей во мне растет к ним недоброе чувство. Они глупы, тупы, самодовольны… Тем не менее я дважды попался к ним на удочку — сначала на Волхове, а потом, проезжая через Германию, обманулся, глядючи на добротные аккуратные домики рабочих и крестьян. И неудивительно!… — Генерал уставился на свой полупустой стакан и умолк.

— Тем не менее английские и американские крестьяне и рабочие живут намного лучше, чем немецкие. А британский образ жизни и политическая система — самая совершенная, — возразил Казанцев.

— Ты опять затянул свою волынку? Вот я читаю о твоих англичанах. На первый взгляд, Черчилль вроде ярый антикоммунист. Он просто ненавидит Россию, а о Сталине ни черта не знает и не имеет понятия о том, что такое, в сущности, коммунизм. Гитлер и то похитрее и поосведомленнее.

— Что сидеть в комнате? А не пройтись ли нам, Андрей Андреевич? На улице солнышко светит, — Казанцев понимал, что в комнате установлены микрофоны.

— До чего вы, энтээсовцы, настырный народ! Ну ладно, пойдем! А ты, Владимир Федорович, — обратился Власов к Малышкину, который тоже тут присутствовал, — полистай эту книжку. Особенно там, где закладки.

Поднялся, одернул свой китель и, взяв Казанцева под руку, вышел с ним в сад.

— К нам, Андрей Андреевич, швейцарец приехал. Верный человек. Скоро возвращается обратно. Есть возможность "перекинуть мост" на Запад. Сами понимаете, что ставка немцев бита. Скажите слово, и я устрою вам встречу с весьма авторитетными людьми.

— А что можем мы предложить? И что они потребуют от нас? Мы можем только им сказать, что в Германии и в занятых немцами областях находится столько-то миллионов обманутых русских людей, обманутых дважды — своими и чужими, — но далеко не все готовы бороться за обновленную отчизну. Надо признаться, что в умах русских людей произошел переворот: они верят и хотят верить в мудрую, повторяю, мудрую, в отличие от немецкой, пропаганду Советов. И там, на Родине, и здесь, за границей, люди убеждены, что Россия стала на путь к подлинно демократическому строю. Мало того, кое-кто допускает возможность возвращения строя, близкого к царскому. Там подняли на щит старых героев, одели офицеров в императорскую форму, назвали войну Отечественной.

— А как украинцы, грузины, узбеки, армяне, которые добровольно превратились в "ландскнехтов" в ожидании немецких обещаний свободы и самостоятельности?

— Саша, мой дорогой Саша, они, конечно, изменники, но им жизнь продиктовала. Обстоятельства! Ты знаешь, что такое обстоятельства? — Власов остановился и взял Казанцева за борт пиджака, наклонился к нему и, дыша в лицо винным перегаром, продолжал: — Это во-первых! Во-вторых, кто-то из них поверил обещаниям Розенберга. А разве я или ты не поверили обещаниям д'Алквена, Штрикфельда, графа Ландсдорфа и многих других и мы тоже не стали "ландскнехтами"? А разве Гитлеру и его своре не поверила вся Германия? Тут другое: столкнулись две системы — у одной на вооружении классовая солидарность и национальная гордость, у другой — доходящие до изуверства шовинизм, бред и дьявольское наваждение о миссии "юберменша" и о высших и низших расах. — Власов пьяно дергал Казанцева за лацканы пиджака.

— Вот, Андрей Андреевич, нам и нужно дойти до верхов там, на Западе. Мы им нужны как союзники, они поймут! — подогревал Казанцев.

— Поймут? — лицо Власова стало хмурым. — А Югославию они поняли? За свободу которой Запад обещал бороться? Но он коварно изменил генералу Михайловичу и все больше поддерживает Тито! У англичан, и особенно у американцев, одна цель — разгромить фашизм, который посмел поднять руку на еврейство. Если бы мы могли помочь англичанам сейчас восстанием изнутри, подрывной работой против Гитлера… Но и этого не в силах сделать. Немцы все предусмотрели. Мы только пешки на шахматной доске, которые они передвигают… Где наша армия? Солдаты наши пухнут в лагерях от голода, дохнут от непосильной работы на заводах и шахтах, либо, наконец, разбросаны по немецким частям на разных участках фронтов.

— Все это так, но… — начал было Казанцев.

— Никаких но! Вы, эмигранты, рассчитываете, что немецкие и советские армии сожрут друг друга, изойдут кровью, и тогда появитесь вы со своей "третьей силой"! А Британия с Америкой, тут же сформировав наземную армию, двинутся освобождать от большевиков Россию. Дудки! Я простой мужик, не видящий дальше своего носа, и думаю как мужик и потому вижу то, чего не замечаете вы, витая в облаках. Не верю я ни в чью благотворительность! И как мужик верю в то, что могу захватить руками синицу, а не журавля в небе! А с немцами можно разговаривать, имея козыри — армию! У нас же ее пока нет!