Леди из Фроингема - Шарлотта Брандиш Страница 45

Служащий, надеявшийся выпросить прибавку к жалованью и пришедший всего лишь за новым зонтом, покидал лавку полностью преображённым и вскоре переходил на должность с гораздо более заманчивым окладом. Юноша, собиравшийся просить руки понравившейся ему особы и приобретший для этих целей новый костюм от Гумберта Проппа, в ближайшее время становился вхож в такие круги общества, что его предыдущая пассия оставалась в далёком прошлом, так как он мог претендовать на значительно более выгодную партию. А что уж говорить о солидных торговцах, имевших отношение к экспорту шерсти и заключавших сделки, чья стоимость превышала десятки тысяч фунтов стерлингов? Уж эти-то почтенные джентльмены были многим обязаны Гумберту Проппу.

Печаль же, захватившая хозяина лавки в свой плен, объяснялась легко. Имея самую непримечательную внешность – жидкие волосы песочного цвета, зачёсанные назад с целью скрыть намечавшуюся лысину, небольшие голубые глаза и широкий тонкогубый рот, из-за которого в школе однокашники прозвали его лягушонком Гумби, – и ведя размеренную жизнь, единственными тревогами в которой были участившиеся забастовки рабочих на текстильных фабриках да происки конкурентов, Бернард Пропп ощущал непреходящую жажду творческого самовыражения.

Тайный ящик в его рабочем бюро, за которым он встречал посетителей, был забит альбомными листами с эскизами невероятных, умопомрачительных платьев, похожих на одеяния фейри, какими их изображают художники романтического направления. Цветные перья, прозрачная кисея и мерцающие блёстки, осиные талии и невероятные шляпы, украшенные ярдами тюля и бисером – все эти роскошные одеяния грезились ему будто наяву. Гумберт Пропп вообще был романтической натурой (хоть и тщательно скрывал это и от служащих в его лавке, и от немногочисленных друзей, которые после смерти отца перешли к нему как бы по наследству), и всё убыстряющийся темп жизни и стремление современных девушек выглядеть как можно более невзрачно были ему ненавистны. Все эти брюки, туфли на плоском ходу, напоминающие ботинки фабричного рабочего, безобразные укороченные юбки и полное отсутствие корсетов (без которых, по его категоричному мнению, не могло быть и речи о женственном силуэте), ввергали его в тоску об ушедшей эпохе и мысли о том, что двадцатый век слишком стремителен и груб для него.

Когда он порой после воскресного обеда позволял себе выпить подогретого вина и погрузиться в сладчайшие грёзы, в его мечтаниях вырисовывался призрачный образ очаровательной незнакомки в летящем платье. Образ смутный и такой неуловимый, что после пробуждения он был не в силах вспомнить ни цвет её глаз, ни причёску, и только ощущал томление в сердце и будто бы лёгкий аромат гиацинтов, напоминавший ему о матери, к которой он был невероятно привязан и которую потерял в далёком детстве по причине прозаической и вместе с тем ужасной – миссис Пропп, гостившая у сестры в Бате, подавилась кусочком салли-ланн ^[11] и так никогда и не вернулась к мужу и сыну, оставив их горевать и предаваться безудержной скорби.

Погруженный в невесёлые мысли, Гумберт Пропп не сразу заметил, что напротив его лавки остановилась молодая пара. Филипп и мисс Прайс к этому времени уже успели перекусить картошкой с острой подливкой и осмотреть, единодушно ужаснувшись, Собор Святой Анны, выстроенный на месте церкви несколько десятилетий назад. Воодушевлённые и небольшим путешествием, и ясным солнечным днём, и компанией друг друга, они, сами не зная почему, остановились напротив невзрачной витрины, за которой виднелся манекен, одетый в щегольский шерстяной костюм и увенчанный несколько старомодным цилиндром.

Глухо звякнул дверной колокольчик. Первой в лавку вошла Имоджен Прайс, а следом за ней высокий молодой джентльмен с густыми рыжеватыми волосами и очень светлой кожей, казавшийся рядом со своей миниатюрной спутницей великаном.

Позабыв про учтивость, Гумберт Пропп уставился на девушку, не веря собственным глазам. Как профессионал, он сразу оценил великолепного покроя полосатый костюм с узкой юбкой и коротким жакетом, который, несомненно, не мог быть куплен в магазине готового платья и явно шился на заказ. Но не только это привлекло его внимание. Девушка воплощала собой незнакомку из его грёз – разглядывая её, он словно бы уже видел милые его сердцу черты. Каждая деталь её туалета говорила об изысканном вкусе – и туфельки цвета слоновой кости с бархатной перепонкой, привлекающие внимание к стройным лодыжкам, и сумочка-кисет, расшитая жемчужным стеклярусом, и нежнейшего сливочного оттенка лёгкая шляпка с отделкой из полупрозрачной органзы, из-под которой выбивались золотистые локоны. В руках же незнакомка держала – нет, ему не показалось! – викторианский парасоль с кружевными фестонами по краю и сетчатыми вставками, расшитыми бисером.

Когда приветливость на лице посетительницы начала сменяться недоумением, хозяин лавки, наконец, обрёл дар речи:

– Гумберт Пропп и мой магазин готового платья к вашим услугам. Чем я могу быть вам полезен?

Деловито, без тени сомнения, девушка, сложив парасоль и изящно указав им на своего спутника, произнесла:

– Мистер Адамсон желает приобрести готовый костюм и всё, что к нему полагается. Вот только имеется одно важное обстоятельство… – доверительно прибавила она.

Хозяин лавки склонил голову к плечу, демонстрируя, что весь обратился в слух.

– Мистер Адамсон – известный театральный антрепренёр и ему предстоит поездка в Америку для заключения контракта. Поэтому костюм должен выглядеть… – она пошевелила пальцами в воздухе и мечтательно прикрыла глаза.

–…Так, чтобы мистер Адамсон имел возможность заключить контракт на самых выгодных для себя условиях, – продолжил Гумберт Пропп, и от восхищения, вспыхнувшего в глазах очаровательной посетительницы, его бросило в жар.

Следующий час с четвертью пролетел для него как одно мгновение – вместе с неутомимой мисс Прайс они одобряли или отвергали десятки костюмов, шляп и рубашек. Участие Филиппа на этом этапе не требовалось вовсе, и он, сидя на неудобном шератоновском диванчике, пытался уследить за передвижениями своей спутницы, хмурясь в те моменты, когда она склонялась над конторкой, чтобы рассмотреть рисунок на ткани, и её лицо оказывалось слишком близко к пунцовой лягушачьей физиономии хозяина лавки.

Когда дело было сделано, и Филипп в сопровождении младшего служащего вышел из комнаты для примерки, мисс Прайс не сдержалась и захлопала в ладоши.

– Мистер Пропп, вы настоящий волшебник! Да я готова держать пари, что этот джентльмен живёт в двух шагах от Вулворт-билдинг!

Хозяин лавки смущённо улыбнулся, принимая заслуженную похвалу. При выборе костюма он отверг и шерсть, и твид, остановившись на хлопке оттенка слоновой кости, и, как оказалось, это было единственно возможным решением. Широкий, чуть более мешковатый, чем принято у англичан, двубортный пиджак с накладными плечами придавал худощавому Филиппу атлетичность и заграничный лоск, а белая рубашка со стояче-отложным воротничком, вошедшая в заокеанскую моду, подтяжки и великолепная федора ^[12] от Dobbs из мягкого, но превосходно державшего форму, фетра завершали иллюзию. Теперь мистер Адамсон являл собой молодого и, судя по всему, удачливого и не стеснённого в средствах американского дельца средней руки.