Мой Дантес - Ольга Кириллова Страница 45

После рассказа о моем лондонском знакомстве, дед укоризненно покачал головой:

– Ох, Лизавета, ну и болтлива же ты! А где сейчас-то твой Стас?

– Понятия не имею, – как можно равнодушнее ответила я. – Я оставила ему все свои московские телефоны, но он так и не позвонил. Хотя кое в чем все же помог мне.

– И в чем же, позволь узнать?

– Как и обещал, отсканировал и отправил в Москву фотографию Вдовы. Ту самую, где на ней был надет рубиновый гарнитур, который после смерти Софьи Матвеевны хранился в похищенной шкатулке вместе с остальными драгоценностями. Ответ пришел через три дня. Знакомый Стаса сообщил, что данное украшение находится в одном из антикварных магазинов, куда в конце октября его принесла пышногрудая блондинка лет двадцати пяти довольно яркой внешности. К письму прилагались и паспортные данные шустрой девицы – некой Галины Сергеевны Кольцовой, адрес магазина и имя ювелира, оценивавшего и принимавшего кулон с перстнем.

– А что ж милиция-то ушами хлопала? – возмутился старик. – Неужто не могли магазины проверить?

– Да проверяли они, – устало пояснила я, – только воры тоже не дураки. Они же не сразу драгоценности по магазинам развезли, выжидали почти полгода.

– Ты сказала – по магазинам? – насторожился дед. – Час от часу не легче! А ну-ка, докладывай все толком! Это ж надо! Два дня мне мозги канифолила.

Поняв, что своими недомолвками и обрывочными фактами совершенно запутала старика, я послушно начала излагать все по новой:

– Толком, так толком… Я уже говорила вам, что после ограбления квартиры Вдовы в мае прошлого года нас всех допрашивали. И родителей, и меня, и Егорушку, и Никиту. Прошлись и по списку гостей, которых мы собрали на годовщину смерти Софьи Матвеевны. Но никто не смог дать точного описания хранившихся в шкатулке драгоценностей. Вдова пользовалась ими крайне редко, никому не показывала, а после того, как не стало адвоката, вообще не надевала украшений. Егорушка знал о них только со слов родителей, а меня, кроме медальона, ничто не интересовало. О фотографии Вдовы, которую я передала Стасу, в то время отчего-то не вспомнилось. Словом, в милиции, заведя дело об ограблении, даже не знали, что искать. Поэтому, вернувшись из Лондона в последних числах ноября, я первым делом позвонила следователю. Мы встретились. Я рассказала ему о том, что узнал Стас, отдала все полученные им материалы и снимок Вдовы.

– А об угрозах? – перебил меня дед. – Об угрозах-то хоть упомянула?

– Нет…

– Почему? – старик недоуменно уставился на меня.

– О медальоне никто не знал, – устало пояснила я. – Ну не хотелось мне впутывать его в эту историю, понятно?

– Непонятно и глупо, – жестко заметил дед и скомандовал. – Дальше!

– Дальше вновь проверили антикварные магазины. Галина Кольцова появлялась в шести из них, естественно не без драгоценностей. И тоже в конце октября. Но паспортные данные оказались липой, по указанному адресу она не жила. С помощью тех, кто общался с блондинкой, составили фото робот. По нему я и узнала девицу, которая ушла с презентации вместе с Никитой.

– Его, конечно же, допросили? – не то спрашивая, не то утверждая сказал старик.

На что я согласно кивнула:

– И его, и Егорушку. Первый заявил, что даже не знает, как зовут блондинку, мол, Егорушка попросил поймать ей такси. Не менее прозаично объяснил все и сам Егорушка, утверждая, будто познакомился с Галиной только на презентации и знает ее лишь по имени как девушку, которая и раньше мелькала на всякого рода вечеринках. Но он не помнит, с кем она появлялась. Вот и все.

– Как все? – негодующе всплеснул руками дед. – Там что, в вашей столичной милиции-то, одни балбесы сидят? Ведь даже мне ясно: врут твои мужики! Врут и не краснеют!

– И им это ясно, только никаких доказательств нет, – тихо сказала я, добавив почти шепотом. – И мне…

– А что ж тогда слюни распускала, когда я прямо указал на Никиту? – не унимался дед. – Не верю я его доводам об удачной сделке. Не просто так поднялась его контора!

– А мне не хочется в это верить! – не выдержала и я, повышая голос. – Понимаете, не хочется! Мы столько лет прожили с Никитой. Да, он хвастлив и самолюбив, но на преступление просто не способен. И он любил меня!

– Да у тебя все друг дружку любят! – с сожалением заметил старик. – Эх, Лизавета! Взрослая девка, а на жизнь смотришь через розовые очки. Создала себе удобный мирок и спряталась в него, как птица в скворечник. Пробудись ты от спячки, да взгляни на все трезво. И на Егорушку, и на Никиту, и на Дантеса своего!

– А Дантес-то тут при чем?! – уже не на шутку разозлилась я. – Он-то вам чем не угодил?

– Тем, чем не угодил бы любой другой, прими он вызов от Пушкина.

Слова деда привели меня в ужас. Я никак не могла взять в толк, отчего так переменился старик. Не он ли во всем соглашался со мной, когда я рассказывала о своих исследованиях и читала выдержки из воспоминаний да писем? Не он ли говорил, что убедила, когда приводила, казалось бы, неоспоримые доводы? Именно эти вопросы я с возмущением задала старику.

– Да вроде правильно ты обо всем рассуждаешь, – уже спокойно пояснил дед. – Только больно уж однобоко. Словно адвокат, защищающий преступника. Вот и об Александре Сергеевиче немало же доброго сказано, но ты о том не упоминаешь. Все твои доводы направлены на одну цель – оправдать Дантеса. И ты ее вроде бы достигла. Но копни поглубже и твоя теория развалится, как замок из песка, построенный несмышленым карапузом. Сколько ты годков-то на все про все потратила? Больше двадцати пяти? А к истине так и не приблизилась. И сама же как-то обмолвилась, что вопросов в твоей голове больше чем ответов. Так что, копать тебе свой огород – не перекопать!