Мухи творчества - Елена Логунова Страница 45

Я послушно порылась – нашла кучу валежника.

– Теперь метра на три вправо, смотри, там будто белый верблюд лежит…

– Где?

Верблюдов, правда, не белых, а правильного цвета «кэмел», мы с Лизкой наблюдали в Египте. Верблюд, когда он лежит, напоминает горную гряду с тремя волнами: самая крутая – голова на длинной шее, две поменьше – горбы. Это если верблюд двугорбый, конечно, так называемый бактриан, а не дромадер.

В трех метрах правее меня на краю делянки помещался классический бактриан. То есть снеговик в форме лежащего двугорбого верблюда.

Я подобралась к нему, потыкала палкой в воображаемую верблюжью шею, и она, осыпавшись снежными комьями, превратилась в затейливую корягу.

– Опять не то! – разочарованно сообщила я подружке.

– А ты горбы, горбы развороши! – покричала мне Лизка.

Ни на что уже особо не надеясь, я, утомившаяся и взмокшая, яростно потыкала аккуратную выпуклость – и чуть не сломала щетку, упершуюся во что-то твердое.

– Ну? Что там? – донеслось с дороги.

Одновременно с того места в лес сошла небольшая лавина: Лизка на откосе нетерпеливо подпрыгивала.

– Сейчас…

Я расковыряла снег, смела его щеткой, присела на корточки и оказалась лицом к лицу с деревянным истуканом.

– Что? Есть? Это они? – правильно поняла мой восторженный вопль Лизавета. – Алиса, что ты делаешь, фу, они же сильно септические!

Думал ли Андрюша, вырезая своих истуканов, что кто-то будет их страстно обнимать и целовать? Вряд ли. А вот – случилось!

Я лобызала чурбанов в твердые деревянные щеки, как будто они были моими давно потерянными и наконец-то найденными любимыми родственниками.

– Алиса, остановись! – хохоча, взывала ко мне с откоса подружка. – Ну что ты делаешь, там же где-то Дятлиха сидела, а ты сейчас это место целуешь, фу!

– Миленькие вы мои, хорошенькие! – растроганно сказала я истукановым головушкам и встала, хрустнув коленками. – Лиз, но тут их только две!

– Поищи еще, где-то и третья должна быть!

Я поискала, пошерудила там и сям, но третьей головы не обнаружила. Это несколько умерило мою бурную радость.

– Не вешай нос, ведь проблема с пропавшими головами решена уже на две трети! – подбодрила меня Лизка. – На шестьдесят шесть и шесть десятых процента!

– И шесть в периоде, – пробормотала я, думая уже о другом. – Слушай, а мы ведь не сможем их отсюда вывезти!

– Это почему же? Ты не смотри, что «лягушонка» моя компактная, багажник у нее вместительный, и он как раз пуст!

– А как мы затащим тяжеленные головы на откос, а потом еще забросим их в багажник?! Две хрупкие женщины, одна из которых к тому же беременная?

– А кто сказал, что это мы, женщины, будем их затаскивать и забрасывать? Пусть это сделают мужики! – не затруднилась найти решение подруга. – Вылезай оттуда, я позвоню Митюше!

Митюша не обрадовался срочному вызову на погрузочные работы, но отказать любимой супруге, как обычно, не смог и приехал уже через полчасика, да не один, а с другом.

Они с Семеном достали из багажника Митяевой «девятки» кусок брезента, расстелили его на снегу, закатили на ткань поваленную голову и вот так, с помощью смекалки и бодрящих ругательств, сначала затащили груз на откос, а потом подняли и уложили в багажник. Одну голову – в машину Митяя, вторую – в «лягушонку-коробчонку».

Назад, в Пеструхино, ехали как свадебный поезд – на двух машинах, со смехом и песнями. То есть Митяй с Семеном на «девятке», может, и в тишине катили, а мы с Лизаветой реально на полную громкость врубили радио и ехали под бравурную музыку.

Уже дома, после того как мужики занесли блудные головы в сарайчик и заперли их там для пущей сохранности на замок, мы с подружкой стерли с лиц улыбки, вытряхнули из ушей мажорные ноты песнопений, сварили себе кофе и сели думать, что делать дальше.

Тридцать три и три в периоде процента в виде по-прежнему отсутствующей третьей головы не давали мне покоя.

– Знаешь, о чем я думаю? – задумчиво спросила я Лизку, с избыточной тщательностью размешивая сахар в чашке. – Никак не пойму, зачем кому-то понадобилось заморачиваться с деревянными головами. Воровать их, в лес везти, в буреломе пристраивать… Обычно воры что крадут? Что-то ценное, так?

– Или крайне необходимое, – уточнила подружка. – Еду, например, если вор голодный, или штаны, если у него голый зад.

И она утробным басом процитировала Шварценеггера в роли Терминатора:

– «Мне нужны твоя одежда, сапоги и мотоцикл»!

– То есть обычно воруют что-то нужное. И мы сначала, помнишь, пытались догадаться, зачем ворюге головы истуканов. На дрова, как гнет для капусты, под кашпо для цветов… Столько версий было, а правда в том, что в украденном преступник совершенно не нуждался. Иначе не бросил бы головы в буреломе!

– Возможно, он там их спрятал до времени, хотел забрать позже?

– Рискуя, что кто-нибудь увезет их и пустит на дрова?

– Хм… – Лизка задумалась, постучала ложечкой по зубам. – А может, он именно этого и хотел? Чтобы кто-нибудь пустил деревянные головы на дрова, уничтожил их?

– Так почему сам не уничтожил?

Подружка оживилась:

– Ответ на этот вопрос дает психологический портрет преступника! Он у нас нежный, трепетный, деликатный! Даже ненужный ему куст алоэ не смог погубить, позаботился о том, чтобы лекарственное растение попало к знахарке!

– То есть наш нежный вор хотел бы уничтожить головы чужими руками? Да, это на него похоже.

– Я другого не пойму, – сказала подружка. – Зачем вообще кому-то уничтожать деревянные головы истуканов?

– Хороший вопрос, – я залпом выпила свой кофе. – Сдается мне, если мы на него ответим – найдем преступника.

– Ответим, – уверенно заявила Лизка. – Но не прямо сейчас. Мне уже домой пора, там маманя волнуется, и Митюша, я уверена, еще припомнит, что мы ехали в редакцию, а оказались в буреломе. Придется мне для него какое-то объяснение придумывать, так что вопрос «Зачем кому-то гробить истуканов?» ты пока сама обмозгуй.

– Что нам нужно для того, чтобы что-то обмозговать? – спросила я Шуруппака, который остался моим единственным собеседником, когда подруга ушла.

– Мо? – предположил кот.

– Мозги! Ты абсолютно прав!

– Ма… – Шуруппак закручинился.

– Мало их, говоришь? Да нет, обижаешь. Достаточно у меня мозгов, просто они утомились уже, перегрелись и плохо работают.

Котик, умничка, спрыгнул с моих коленок и двинулся в спальню, по пути призывно оглядываясь на меня.

Мы завалились на кровать, и Шура сразу задрых, а я лежала с закрытыми глазами и старалась ни о чем не думать, чтобы дать утомленным мозгам отдохнуть.