Его Снежинка, пятая справа - Маргарита Ардо Страница 45

Снова радостными, праздничными аккордами Чайковский взорвал тишину зала. Со звоном медных тарелок, барабанами, струнным оркестром в народной теме до тех пор, пока не спела протяжно труба, и аккорды прервались.

Уже в образе, смешанном с бурей настоящих чувств, я взглянула на Колю Хвыленко и замерла, представив и практически увидев в нём Серёжу. Скрипки вкрадчивые, осторожные, будто предупреждали меня о чём-то. Мои шаги навстречу мужчине, которого я совсем не знаю, были такими же… На пальцах. К нему, от него — и хочется, и страшно.

Коля следил за мной и отступал, изображая поражённого встречей молодого купца. А меня-Снегурочку неумолимо влекло к нему. Было боязно и нестерпимо желанно — познать, кто он, этот мужчина, который так всколыхнул душу. Не выяснить — невозможно!

Шаг к нему, ближе, ближе, дотронулась до сердца и отпрянула… Мизгирь околдован, он весь только мой, взгляд, внимание, но он ещё не осознал, что влюблён без памяти. Однако больше никого на свете для него не существует: ни Купав, ни Любав. И вот я смелею: кладу руки Мизгиря себе на талию. Они горячие — почти как у Серёжи. Он робеет, придерживает меня лишь одной, покачивая на ней, вытягивая, сгибая в локте. Вся мелодия вокруг и мои движения похожи на колыбельную, напетую, чтобы прошлое забылось и сознание уснуло. Я, как царь-птица, совсем чужая, непонятная, красивая, взмахиваю руками и склоняюсь до полу.

Он подчиняется. Я становлюсь ещё смелее: прошу жестом поднять меня. Мизгирь не может отказать и поднимает меня, трепещущую, на вытянутых руках над своей головой. И снова крепнет в душе ощущение, что это Серёжа, что я сейчас скользну вниз по его плечу, он притянет меня к себе и поцелует. Но со мной лишь Коля, партнёр. Тоже русый, тоже высокий.

Хотя, кажется, и Коля чувствует волны трепета, проносящиеся во мне и закручивающиеся в бёдрах энергией, адресованной не ему… Совсем не ему.

Как зачарованный под тонкую, разрывающую сердце лиричностью мелодию, Коля-Мизгирь пытается уйти, но не может оторвать взгляд. А я думаю о Серёже, эмоции на пределе, они струятся ко мне извне и изнутри, сами движут мной, выученные движения уже не нужно контролировать. И Снегурочку не остановить. Она приближается в порыве, в жажде ласки и нового чувства. Я кладу голову партнёру на грудь. Да, я не склоню ему на плечо, не достаю. Но я чувствую его тепло и ту… любовь. Словно рядом Серёжа.

И снова поддержка — ещё выше, а затем головой вниз. Аккуратная, трепетная, будто я на самом деле статуэтка из льда. Под чувственную флейту и крадущиеся скрипки Мизгирь качает меня на руках, как маленькую, и потом нехотя усаживает на пол. А мне хочется-хочется показать ему что-то из моей сказки, ведь мы — существа из разных миров, и я рассыпаю ладонями снег, подбрасываю его вверх. Мизгирь не выдерживает переполнившей его нежности и на виду у всех гладит меня по щеке. Впрочем, тут же убирает руку. А я пытаюсь ладонью сохранить след такого долгожданного тепла. Но где же он? Уже нет рядом.

Как это про нас! От Чайковского рвётся душа…

Я не знаю, где он и кто! Я не знаю, где заканчиваюсь я и начинается образ. Мы едины. Снегурочка замирает. По моей щеке невольно сбегает слеза.

Музыка прервалась. Четыре минуты длилась сцена, а будто все эти дни пережиты заново: сложные, тёплые, полные загадок, но теперь — в танце.

Из глубины зала раздались аплодисменты. Я очнулась: Римма Евгеньевна хлопала, стоя… И Дорохов. Я подняла глаза и вздрогнула: в дверном проёме показалась мощная фигура мужчины. Серёжа?!