Дело о тонущем утенке - Эрл Стенли Гарднер Страница 45

– Ну а вы? – спросил Мейсон.

– Я тем более! – с чувством ответилВизерспун. – Сказать по правде, я был сыт по горло истериками Бурра. Ядаже сказал ему, и весьма категорично, что ему разумнее было бы перебраться вбольницу. Конечно, мне следовало быть более снисходительным. Как-никак егомучили боли и на душе было скверно. К тому же все еще существовала опасностьосложнений. Отсюда его раздражительность и нервозность. Из-за приема наркотикову него нарушились мыслительные процессы, и поэтому с ним было трудно ладить. Нос другой стороны, терпеть капризы совершенно постороннего человека тоже было неочень приятно. Особенно этот последний глупый скандал с медсестрой.

– Скажите, какая связь между вами и смертьюБурра? – спросил Мейсон.

– Проклятая удочка. Полусидя на кровати, он стал еесвинчивать. Две части удочки он держал в правой руке, а третью – в левой. Вы жепонимаете, в каком положении я очутился. Ведь это же я принес ее ему. Янаходился в доме. Собаки были спущены, поэтому никто из посторонних войти немог… Слуги божатся, что и близко не подходили к его комнате. Бедняга Бурр былобречен, ведь он был прикован к постели, а вазочка с отравой стояла вкаких-нибудь двух – двух с половиной метрах от его кровати… Он не мог до неедотянуться, а если бы даже и дотянулся, то все равно не смог бы ничего сделать.

– Но ведь он мог позвонить по телефону?

– Да. Но, по-видимому, газ подействовал слишком быстро.Или же несчастный Бурр ничего не соображал. Кто-то вошел к нему в комнату,скорее всего, это был его друг, дал ему удочку, может быть, сказал что-товроде: «Вот, Рональд, я случайно нашел твою удочку. Она вовсе не была вкабинете… Визерспуна, как ты воображал. Ты ее оставил совсем в другом месте».Бурр хватает удочку и начинает ее собирать, а его приятель говорит ему: «Ну,пока, если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать». Бросает несколькокристалликов цианида в кислоту и выходит. Через несколько секунд Бурр ужемертв. Это мог сделать только близкий ему человек… Вот так оно, видимо, и случилось… –задумчиво резюмировал Визерспун.

– С точки зрения полиции, – сказал Мейсон, –это элементарное дело. Практически только у вас одного имелись все возможностидля… А что они думают о мотиве?

Визерспун страшно смутился.

– Выкладывайте все, я вижу, что ничего хорошего вы мнене скажете. Так как же обстоят дела с мотивом?

Лицо и шея Визерспуна побагровели, когда он выдавил из себя:

– Миссис Бурр своеобразная особа. Она держится просто,как дитя, ни тени жеманства или лицемерия. Весьма импульсивна и беспечна… Нужнохорошо ее знать, чтобы понять и не осудить…

– Перестаньте ходить вокруг да около, –рассердился Мейсон. – Мы сейчас говорим о мотиве, а не о причудаххарактера миссис Бурр.

– Полиция предположила, что я влюбился в миссис Бурр ирешил убрать с дороги ее мужа.

– Что заставило их так думать?

– Я же сказал, что миссис Бурр весьма экспансивна,безыскусна и отзывчива. Она пару раз поцеловала меня в присутствии мужа.

– А иногда и в его отсутствие, – уточнил Мейсон.

– Вот это самое скверное! – признался Визерспун. –Получилось так, что никто не присутствовал, когда она это делала открыто передмужем. Но двое слуг видели, как она меня целовала, когда ее мужа не было рядом.Ничего в этом плохого не было. Мне трудно это вам объяснить, Мейсон. Просто некоторыеженщины по природе ужасно привязчивы, кроме того, они любят, чтобы их баловалии целовали. С моей стороны эти поцелуи вовсе не были проявлением страстногочувства, все обстояло совершенно иначе, чем это звучит в изложении слуг.Мексиканцы… им неведомы ни нежность, ни уважение к женщине, во всех этихчувствах они усматривают только страсть. Я же лишь отечески обнял ее, а она приэтом потянулась ко мне так, как это делают дети, желая, чтобы их поцеловали, нуя ее и поцеловал.

– Может ли полиция связать появление яда в комнатеБурра с вами?

– Это еще одно несчастное совпадение. На ранчо сколькоугодно кислоты, а цианидом я травлю грызунов и койотов. Полевые мыши – это жебич божий. Они способны уничтожить все посевы. А бурундуки селятся неподалекуот конюшен и пожирают сено… Избавиться от них можно только с помощью яда,главным образом цианида, реже – стрихнина и других ядов. У меня имеется запасотравленного ячменя, который я подсыпаю грызунам. Кроме того, у меня есть запасцианида. Так что дело обстоит хуже некуда. Так называемые косвенные улики, иничего более, но полиция за них ухватилась. В итоге я оказался в ужасномположении.

– Правда?

Визерспун сердито посмотрел на него:

– Что означает ваше замечание?

– Просто я вспомнил дело, вокруг которого тогдаподнялась страшная шумиха, – восемнадцатилетней давности, – сухопроговорил Мейсон. – Представляете, как чувствовал себя Хорас Эйдамс,когда полиция упрятала его в тюрьму, предъявила обвинение в предумышленном убийстве,и он понял, что косвенные улики – страшная штука, и не потому, что ониненадежны сами по себе, а потому, что часто их неправильно интерпретируют. Вытогда отнеслись весьма скептически к моим словам.

– Боже мой, неужели вы не понимаете, что данный случайиз ряда вон выходящий. Такое случается не чаще чем раз в сто лет.

– Я говорил о восемнадцати.

Визерспун разъярился:

– Ерунда!

– Вы хотите, чтобы я вас представлял? – спросилМейсон.

– Нет, черт побери! Очень сожалею, что когда-то посылалза вами. Я найду себе адвоката, который не будет мне читать нравоучения. Янайду себе хорошего адвоката… Самого лучшего, которого можно раздобыть забольшие деньги. Он в одну минуту развеет данное… недоразумение.

– Желаю удачи! – Мейсон поклонился и вышел изпомещения.