Пророчество - Андрей Кокотюха Страница 44

– И что все это, по-вашему, означает?

Павла Никитина раздражала не только невозможность одним махом, с первых слов, осознать и уяснить все увиденное и услышанное. Бесило и напрягало все: звонок, прозвучавший после часа ночи, посредством которого Горелый не только вытащил его из постели, но и лишил возможности уснуть до утра – Никитин знал за собой это свойство. А этот его недосып отнюдь не будет способствовать решению текущих проблем, сыплющихся на конотопское отделение банка со всех сторон, как и позднее сборище на служебной квартире, на которое Горелый его даже не пригласил – потребовал немедленно явиться. Несмотря на то что Никитин категорически отказывался понять, почему все это не может подождать до утра, ведь любое решение, даже самое разумное, принятое среди ночи, можно воплотить в жизнь только с началом нового рабочего дня…

По большому счету банкир уже начинал жалеть о своем поступке. Поддался порыву, разыскал этого бесцеремонного бывшего мента с зэковскими ухватками, сдуру пообещал вознаграждение и всяческую поддержку. Не проще ли было бы договориться о решении проблем в нужных кабинетах за соответствующие суммы? Месяц-другой нервотрепки, зато потом – нормальный рабочий режим и никаких обязательств перед всякими лузерами, которые околачиваются по привокзальным наливайкам…

Правда, пришлось бы сдать Момота. Желающие возглавить службу безопасности отделения банка в Конотопе найдутся, выбор из бывших силовиков, слава богу, здесь есть. Однако Никитин пока не видел никого другого на месте Александра Михайловича, вернее Саши Момота. Не хотелось без боя отдавать своих, а Момот за эти годы стал действительно своим, близким человеком. Причем несмотря на то, что даже в городах поменьше Конотопа финансист не имеет права позволять себе дружеские и даже приятельские отношения с отвечающим за безопасность его бизнеса бывшим старшим офицером полиции.

Как бы то ни было, Павел Никитин пренебрег этим правилом, и Александр Момот стал для него добрым, опытным и надежным товарищем. Вместе с тем банкир сознавал, что, если уж совсем припечет, этим самым товарищем придется пожертвовать. Эта мысль была ему отвратительна. Но сейчас он вынужден был признать: все, что он, Павел Никитин, затеял, было попыткой побороться не за Момота, для которого его коллеги уже подготовили соответствующую мясорубку, а за себя самого. А заодно оттянуть момент принятия позорного, стыдного и тем не менее неизбежного решения.

Именно поэтому он нанял Сергея Горелого. И поэтому вскочил среди ночи, довольно резко бросив встревоженной жене: «Все нормально, спи!» И вот он приехал сюда, пьет уже вторую чашку кофе, сваренного Анатолием, и пытается вместе со всеми уразуметь, что же в конце концов происходит.

– Судя по всему, они установили видеокамеру, записали это обращение, затем перегнали файл на флешку, а флешку прихватили с собой, – спокойно продолжил излагать свое понимание событий Горелый. – Кому они собирались показать эту запись, я понятия не имею. Все это парочка провернула в авральном порядке, но действовала на удивление четко и оганизованно. Заметьте: у них было три часа форы, и за полтора часа с того момента, как я ушел, они оценили ситуацию, проделали все технические манипуляции, собрали необходимые вещи, деньги и документы и рванули на вокзал. Там они купили билеты на ближайший поезд до Москвы и едва не удрали. Нам повезло, что в Хуторе-Михайловском их тормознули – по все еще неясной для меня причине.

– Вы информируете меня о том, что происходило. – Никитин, выслушивавший эти пояснения Сергея уже в третий раз, едва сдерживался, чтобы не сорваться. – А я хочу знать, что все это означает!

– Они испугались.

– Вас?

– Ну, в какой-то мере.

– Вы можете выражаться точнее?

– Скорее, не меня, а последствий моего неожиданного вторжения. Галина, увидев меня на платформе, в последний момент решила сбросить флешку… То есть я тогда еще не знал, что именно она пыталась сделать, – уточнил Сергей. – Но по ее поведению понял: она поступила так именно потому, что увидела меня. Эти ее манипуляции мог понять только я, и, честно говоря, я сначала подумал, что она оставила на полотне какую-то записку.

– Хорошо. – Никитин сунул Анатолию опустевшую чашку, и тот безропотно потащился в кухню в третий раз за последние сорок минут варить кофе. – А если бы вас там не было?

– Флешку могли найти у нее при обыске. Не знаю, придали бы ей должное значение или нет. В принципе, таможенники секут такие штуки – промышленный шпионаж и тому подобное. Материалы по секретным разработкам боятся пересылать через интернет: спецслужбы могут перехватить.

– Вы, как я посмотрю, в курсе таких дел. Приходилось этим заниматься?

– Да бог с вами, господин Никитин! Я по большей части расчлененные трупы из выгребных ям вылавливал, у меня не такая интеллигентная специализация. Приятель один работает в системе госбезопасности… Ну, и не в пещерах же живем, двадцать первый век как-никак…

– Ладно, не морочьте мне голову.

Банкир повертел в руках флешку, только что вынутую из соответствующего гнезда его макбука, с которым он ни при каких обстоятельствах не расставался. Там хранилась вся конфиденциальная информация, поскольку банковским рабочим компьютерам Никитин не доверял по тем же причинам: экономическую информацию воруют везде и всегда. Положиться он мог только на Момота, но того сейчас не было рядом, следовательно, приходилось рассчитывать только на себя.

– Кому все это предназначалось? – Никитин кивнул на флешку. – Почему они решили бежать? От кого? И почему в Москву?

– Ну, о Москве там сказано.

– Но никаких пояснений, почему именно туда, а не, допустим, в Киев или Сумы…

Вернулся Анатолий с кофе.

Круть и Верть в присутствии шефа держались в тени, в разговоры не встревали, ограничились только подтверждением слов Горелого и сдержанным пояснением своих действий на станции «Хутор-Михайловский». Но, услыша последнюю фразу шефа, Геннадий вдруг откашлялся и, словно первоклашка, поднял руку.