Аромат золотой розы - Марта Таро Страница 44

– Когда? – насторожился Штерн, – и куда они направлялись?

– Ясно куда, на Брюссель, – сообщил хозяин, – Бонапарт не в первый раз на нашу страну нападает, он всегда на столицу метит.

– А по какой дороге они пойдут? – настаивал Штерн.

– Да кто же его знает! Я ведь не Бонапарт. Но, скорее всего, они двинутся через Монс и Хале. Ведь им провиант нужен, а где его взять для большой армии, кроме как в крупных городах?

– Да, в этом вы правы, – согласился Штерн, – значит, нам нужно брать южнее, чтобы не встретиться с наполеоновскими полками. Через какие города нам тогда ехать?

– Объезжайте Монс с юга и сворачивайте на Невель, там переночуете. Оттуда до Брюсселя – два дня пути. Ещё одну ночь можете провести в Ватерлоо, там на главной площади около собора есть хорошая гостиница.

Обрадовавшись, что у него появилась хоть какая-то ясность, Иван Иванович успокоился и, поблагодарив хозяина, заказал ужин. Спустя четверть часа служанка накрыла на стол, Штерн пригласил спутниц поужинать, а потом, отправив Генриетту спать, осторожно, чтобы не напугать, пересказал Луизе свой разговор с хозяином. К удивлению Ивана Ивановича, мадемуазель де Гримон осталась совершенно спокойной.

– Поступайте, как считаете нужным, я знаю, что вы всё сделаете правильно, – произнесла она.

– Спасибо за доверие, – улыбнулся Штерн, а потом, смутившись, признался: – Знаете, я очень это ценю.

– Я уважаю вас, – ответила Луиза, а про себя подумала, что, если быть до конца честной, то нужно было произнести другое слово.

Но «люблю» она говорила лишь в мечтах, а вслух сказать – язык не поворачивался. Луиза вздохнула, попрощалась со своим защитником и ушла в комнату к племяннице. Там она долго лежала, глядя в потолок. Наконец её глаза закрылись, и в коротком летнем сне Луиза вновь стала молодой и красивой, а Штерн обнимал её и между горячими поцелуями шептал, как любит…

Следующий день вновь прошёл благополучно, в пути не встретился никто, кроме местных крестьян, и все три пистолета Штерна, лежащие теперь на сиденье рядом с ним, остались неиспользованными. Милый городок Невель с красивой старинной крепостью в другой раз очаровал бы путешественников, но сейчас Штерн и Луиза так волновались, что им было не до окружающих красот. Только Генриетта, не подозревавшая о французской армии, с интересом рассматривала пейзажи за окном.

В гостинице Невеля Штерн попытался расспросить хозяина о Наполеоне и его войсках, но тот либо ничего не знал, либо не хотел говорить, чтобы не отпугивать постояльцев. Оставалось надеяться на своё везение и двигаться дальше по намеченному маршруту. Утром Штерн объяснил кучеру, что они едут прямо на север и к вечеру должны увидеть деревню Ватерлоо. Тот в ответ указал пассажиру на дорогу, раскисшую от проливного дождя до состояния серого месива, и выразил сомнение, что они вообще сегодня куда-нибудь доедут. Вступать в диспут с возницей в планы Штерна точно не входило, он молча сел на своё место, и карета тронулась, хотя лошади с трудом вытягивали её колеса из липкой грязи.

«Господи, помоги нам, – мысленно попросил Штерн, – в Брюсселе я сделаю предложение. Пусть Луиза решит мою судьбу. Не могу больше мучиться неизвестностью».

Генриетта сразу же после отъезда из гостиницы задремала, потом и Луиза, обрадовав Штерна, прикрыла глаза. Когда она так сидела, смежив длинные ресницы, он мог беспрепятственно любоваться ею. Пережитые страдания сделали лицо мадемуазель де Гримон утончённым и необычайно изысканным. Белоснежная, без румянца кожа, высокий лоб и гармоничность безупречных черт указывали на принадлежность к древнему роду, а нежный рот, сейчас так трогательно приоткрытый, делал Луизу милой и простой. Как дочь герцога отнесётся к предложению руки и сердца? Ведь Штерн не дворянин, а все свои богатства нажил собственным умом и долгими трудами…

Возникший вдруг далёкий шум насторожил Штерна. Ещё слабый, но явственно слышный непрерывный грохот невозможно было спутать ни с чем.

«Пушки! – понял он. – Мы заехали на поле брани!»

Поверенный осторожно сжал тёплые ладони Луизы. Та открыла глаза и вопросительно глянула на Штерна.

– Мадемуазель, мы приближаемся к месту битвы, – тихо, чтобы не разбудить Генриетту, объяснил поверенный, – скорее всего, это Наполеон и англичане. Возможно, мы пострадаем. Поэтому я хочу задать вопрос, который собирался произнести, благополучно доставив вас в Брюссель.

– Задавайте, – прошептала Луиза, её сердце ухнуло куда-то в пятки, а голос от волнения сел.

– Если мы выживем в этой гонке, вы станете моей женой? – хрипло спросил Штерн и замер, ожидая её ответа.

Слёзы хлынули из глаз Луизы, она так надеялась когда-нибудь услышать этот вопрос, а когда он прозвучал, оказалась к этому совершенно не готовой. Луиза не могла говорить, рыдания душили её, но, испугавшись, что Штерн неправильно всё поймёт и посчитает слёзы отказом, она обняла своего любимого и, поцеловав его твёрдые губы, выдохнула короткое «да».

– Спасибо, дорогая, – нежно сказал Штерн и протянул ей платок, – не нужно плакать. Давайте выбираться отсюда.

Он дважды стукнул в потолок кареты, и когда экипаж остановился, забрал свои пистолеты и пересел на козлы. Гул боя стал уже ближе. Иван Иванович осмотрелся. Слава богу, от места битвы их отделяла густая роща, и ещё оставалась возможность незаметно ускакать.

– Туда! – крикнул он кучеру, указав пистолетом направление, – да живее давай…

Узенькими лесными дорогами два дня и две ночи выводил Штерн свой экипаж из опасного места. Наконец они выехали на окраину маленького городка Сен-Жиль, где нашли ночлег, а на следующий день добрались до Брюсселя. Хозяин гостиницы, выбранной Штерном в центре города, радостно сообщил новому постояльцу, что герцог Веллингтон одержал блестящую победу, разбив Наполеона около деревни Ватерлоо. Иван Иванович бросился к своей невесте, чтобы сообщить ей эту новость.

– Дорогая моя, – радостно объявил он, целуя руки Луизе, – война окончена, Наполеон разбит, больше нам никто не угрожает! Мы можем остаться здесь подольше, ведь вы так измучены…

Но Луиза теперь хотела лишь одного – стать его женой. Её страшили проволочки, ей казалось, что что-то обязательно случится и немыслимое счастье, посланное ей судьбой, исчезнет, не вынеся жестокости мира.

– Я не хочу здесь оставаться, – сказала она и, обняв Штерна, призналась: – Я хочу поскорее обвенчаться. Ты не против?

– Господи, да я мечтаю об этом уже два года!

– Так давай сделаем это поскорее, – предложила Луиза. – Мы можем пожениться даже здесь. Надеюсь, тут есть католический храм?

– Я завтра же найду его для тебя, – пообещал Штерн. Сам он хоть и считался лютеранином, но не видел в этом никакого препятствия. Если бы Луиза попросила, он даже перешёл бы в католицизм, но она этого не требовала.

Следующее утро выдалось на удивление ярким. Солнце заливало комнату, все три окна номера Луизы пробивали блистающие снопы света. Она стояла у окна, купаясь в тёплых солнечных лучах. Что-то неуловимое, словно бы забытое воспоминание или обрывок сна, тревожили её, но Луиза никак не могла понять, что это такое. Где она уже видела эти снопы света? Там тоже были залитая солнцем комната и ощущение огромного счастья.