Браслет певицы - У. Уилер Страница 44

Инспектор Суон и Флитгейл сидели в гостиной мисс Ивы, наслаждаясь теплом камина после промозглой улицы, мелкого косого дождя и пронизывающего ветра. Алоиз стоически согласился принести джентльменам чаю и холодного ростбифа, но наотрез отказался пустить кого бы то ни было к госпоже. Около шести часов вечера приехал доктор-грек, провёл в спальне мисс Ивы минут двадцать, а затем спустился в гостиную и доложил небольшому обществу, что мисс Иве, несомненно, гораздо лучше, но тревожить её он не рекомендует. Алоиз принял слова Феотокиса как руководство к действию, и сдержанно сообщил назойливым посетителям, что они могут оставаться в доме столько, сколько пожелают, но к мисс Иве он никого не пустит ни при каких обстоятельствах.

Казённая квартира Суона была местом неуютным, хранящим некоторый казарменный дух. В жилище Флитгейла было вообще не войти – часть турецких находок он распорядился привезти прямо на дом, чтобы заняться ими незамедлительно, а миссис Грин караулила его для очередного решительного, но – как всегда – безответного ультиматума по поводу курения в постели и беспорядка в комнатах. Поэтому джентльмены не торопились покидать уютную гостиную в доме Ивы, а злоупотребляли долготерпением Алоиза. Впрочем, Алоиз считал себя частью значительного дела, и его терпение было скрашено мыслями о своём несомненном скромном, но достойном вкладе в него.

В конце концов, после ухода доктора, который задержался, чтобы выпить чаю и поболтать с джентльменами, Флитгейл в подробностях рассказал Суону о своём посещении Общества по изучению психических явлений и о своей прогулке по кладбищу. На всём протяжении его рассказа инспектор изумлённо качал головой, и несколько раз переспрашивал о поведении Хайгейтского призрака и тех могилах, которые оказались так милы привидению. Он всё аккуратно заносил в свой блокнот, но когда Гай закончил историю, Суон с какой-то неприязнью посмотрел на написанное и заговорил недовольным тоном.

– Ерунда какая-то, Флитгейл! Зачем фон Мюкку понадобилось проверять тайник, если он указал на него своему агенту? А тем более – искать её? Агент мог искать её, но барон-то точно знает, где находится тайник! – неудовольствие инспектора, конечно, было обращено вовсе не на Флитгейла, а на то, что выходило у него в записной книжице.

– Так что же, выходит, что ещё кто-то знал, или догадывался о тайнике? – медленно, словно сам себя, спросил Флитгейл.

– Выходит, что так. Чёрт побери, Флитгейл, что же это выходит? Значит… значит… ещё кто-то кроме нас знал о содержании записки.

– А что конкретно написано в записке, инспектор? Дословно? – Гай взял листок бумаги, занёс над ним карандаш и выжидательно посмотрел на Суона.

– Дословно: «Хайгейт, северо-запад, под урной».

– Вот как? Только это? Странно, – Флитгейл задумался. – Знаете, инспектор, мы часто просматриваем записи наших предшественников – охотников за кладами, путешественников. Они записывают что-нибудь вроде «справа от дерева на тридцать шагов» или «на юг от статуи фараона», в таком духе. Такие упоминания предназначены только для самого автора, который вспомнит место даже через десять лет, либо для кого-то, кто хорошо знает местность и работы, которые там производились. И знаете, что мы делаем в таких случаях? – глаза Гая загорелись. – Мы проверяем все места, соответствующие описанию, это же очевидно. Ходим от одного дерева к другому, от одной статуи – к другой. И везде проверяем.

– Но для того, чтобы вот так вот ходить от дерева к дереву, эту записку надо было сначала прочитать! То есть, некто не просто видел записку, но ещё и смог её быстро расшифровать, а потом отправиться на поиски тайника. Кто-то видел записку, но не взял? Когда? Прямо на сеансе, если он – или она – достаточно ловки, чтобы провернуть это совершенно незаметно? Или после, когда Мелисанда унесла записку с собой, но ещё не обнаружила её? Господь всемогущий, опять одни вопросы… А этот бродяга, он может точно вспомнить, когда это было?

– А было это почти три недели назад, в ночь с четверга на пятницу. Около часу ночи, приблизительно, но точно после полуночи. Он хорошо запомнил этот день, потому, что накануне нашёл кошелёк на дорожке.

– Этому можно доверять. Такие события как находка кошелька – это знаменательный день для бродяги. Но это, позвольте, было сразу после убийства Фицгилберта! Сеанс-то был в четверг! То есть, кто-то видел записку либо на сеансе, либо сразу после… Но второе маловероятно, певица ведь поехала домой. Подождите, Флитгейл, я отпустил гостей Бёрлингтона около одиннадцати… кто-то мог сразу после этого двинуться на кладбище. Было даже время заехать домой и переодеться. Секунду, секунду… Бёрлингтоны оставались в доме, это точно. За баронессой Фицгилберт прислали машину, её увезли домой. Мелисанда… её отвёз сержант Ричардс, проводил до порога. Как поехали полковник Брюстер и Урусов – нам доподлинно не известно. Полковник и Урусов. Урусов и полковник. Опять эти двое. И ведь Мелисанда… может быть всё же она была в курсе дел своего мужа?

– Знаете, ужасно неудобно, что Брюстера убили, – досадливо поморщился Гай, – нам никак не проверить, был ли он той ночью дома, и что он действительно видел на том сеансе.

– Нам было бы трудно это проверить, даже если бы он был жив. Урусова нам тоже не проверить, хотя хоть он, слава Богу, пока жив и здоров. А полковник нам уже ничего не скажет… Кстати, Флитгейл, у вас были какие-нибудь планы на нынешний вечер? – неожиданно оживился Суон.

– А что, у вас есть какая-то идея? – с готовностью откликнулся Гай.

– Нет, ничего нового. Просто я подумал, если у вас нет никаких планов, мы могли бы сейчас поехать в Управление, в мой кабинет, и вы помогли бы мне покопаться в бумагах Брюстера. Мне привезли три коробки его архива. Вы ведь привыкли иметь дело с письменными, так сказать, источниками. Заодно и поужинаем.

– Помогу вам с превеликим удовольствием, инспектор. Какие уж тут планы! Всё равно ничем не могу заниматься. А теперь поздно, миссис Грин будет опять бурчать, что я стучу ящиками и вообще…

Джентльмены вышли из дома и бодрым шагом направились от Портман-сквер в сторону Скотланд-Ярда.

– Знаете, у этого Брюстера была отвратительная привычка писать на каких-то клочках, бумажонках, обёртках… Причём всё это он хранил. Конечно, замечательно, но сейчас целое подразделение сидит и разбирается в этой куче обрывков, – ворчливо посетовал Суон. Флитгейл насупился и ответил за Брюстера: