Тушите свет - Светлана Алешина Страница 44

– Я, Виктор Тимофеевич, я, – громко ответил Колян и открыл дверь. Он вошел внутрь и прикрыл дверь за собою.

Колян отсутствовал несколько минут. И вот я услышала быстрые шаги, и обе двери распахнулись. Появившийся Колян встал справа в проходе и кивнул мне. «Братишка» молчать не стал.

– Ну что, – слегка подтолкнул он меня в бок, – прошу, мадам или мадемуазель? Гы-гы!

– Какая она в пень мадемуазель? – тихо пробурчал Колян. – Она уж и забыла, как это выглядит!

Я вошла в большое помещение, похожее на тщательно декорированный зал из киношного Баскервиль-холла.

Справа у стены, отделанной дубовыми панелями, стоял камин, облицованный серо-коричневым камнем. Стены над панелями, заканчивавшиеся чуть выше среднего человеческого роста, были обтянуты набивным шелком. У камина стояло черное кожаное кресло с высокой спинкой, повернутое спиной к входу. Не было видно, кто сидит в этом кресле, и вообще, сидит в нем кто-нибудь или нет.

Однако меня вели именно к нему.

Я прошла по темно-красному мягкому ковру и после толчка в спину повернулась и встала перед креслом.

Глубоко в кресле сидел мужчина лет сорока. Он был очень худой, с вытянутым черепом и с редкими каштановыми волосами, кропотливо уложенными в подобие прически. Мужчина был одет в теплую бордовую куртку. Он сидел в этом кресле, заложив ногу на ногу, и курил сигару. Перед ним стоял небольшой столик из красного дерева. На столике стояли пухлая бутылочка виски, высокий стеклянный стакан и бронзовая пепельница.

Мужчина медленным движением стряхнул пепел с сигары в пепельницу и только после этого поднял на меня глаза.

– Это кто? – тихо спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Как кто, Виктор Тимофеевич? – суетливо переспросил Колян. – Это же она!

– Вот как? – холодно переспросил хозяин дома и остро взглянул мне в глаза.

– Ну-ка, повернись боком, – пробормотал он.

Я и не поняла, что эти бесцеремонные слова предназначались мне. Однако долго размышлять мне не дали. Колян дернул меня и поставил боком к креслу. До меня донеслись слова Виктора Тимофеевича, сказанные тихим голосом:

– Это не она. Вы лоханулись, ребята.

– Шеф, да как же не она? – заволновался Колян, удерживая меня в прежнем положении и не давая повернуться. – Мне Марьянка сказала, что она на улице с мужиком. Мы вышли, там никого не было, кроме одной пары. А эта как раз перед мужиком ходила взад-вперед и задницей вертела, ну по своей блядской, значит, привычке. Цену, типа, набивала…

Виктор Тимофеевич слабо повел пальцем, и Колян мгновенно заткнулся на середине фразы. После чего Виктор Тимофеевич спросил в пространство:

– Имя.

– Отвечай! – толкнул меня в бок Колян.

– Ольга, – тихо сказала я.

– Что? – слабо переспросил Виктор Тимофеевич.

– Я Ольга Юрьевна Бойкова, – произнесла я как ритуальное заклинание давно навязшую на зубах формулу, – главный редактор газеты «Свидетель». И, глубоко вздохнув и стараясь говорить как можно тверже и решительней, высказала:

– Может быть, вы мне объясните, что здесь происходит? Кто вы такой? Кто эти люди? И по какому праву меня привезли сюда? Я была в клубе, нас там отдыхает целая компания, в том числе и мой личный адвокат, я требую…

Виктор Тимофеевич слабо махнул пальцем, и Колян снова толкнул меня, да так, что я едва не улетела в камин. Однако не улетела: Колян толкнул, он же и удержал меня от подобного исхода. Однако пошататься мне пришлось. Но был и плюс от этого: теперь уже я стояла лицом к этому шефу, а не боком и могла хотя бы смотреть на него.

– Дай мне ее сумку, – чуть повысив голос, потребовал Виктор Тимофеевич.

Колян сделал шаг к нему и протянул мою сумочку.

Виктор Тимофеевич ее не взял, а показал пальцем на столик, стоящий перед ним.

Колян раскрыл мою сумочку и осторожно высыпал ее содержимое на столешницу.

Виктор Тимофеевич несколько секунд молча разглядывал все мои причиндалы, потом взял редакционное удостоверение и раскрыл его. Как хорошо, что я захватила с собой документы! Хотя еще неизвестно, хорошо ли это.

Просмотрев удостоверение, Виктор Тимофеевич положил его на столик. Пальцем поворошил мои визитные карточки, взял одну из них, прочитал, что там написано, и снова положил в кучу, потом взял вторую, третью. Я внимательно следила за его лицом, но этот мен держался как профессиональный игрок – лицо его не выражало ничего.