Гром среди ясного неба - Диана Стаккарт Страница 44

— Думаю, Тито правильно говорит, — поддержала моего товарища прачка. — Кроме того, завтра нам предстоит долгое путешествие, а до отъезда еще нужно собрать и раздать выстиранное и высушенное белье. Так что лучше нам всем как следует выспаться. Теперь мы точно знаем, что в преступлении повинен герцог Никодемо, и со спокойной душой можем переложить дело спасения машины и твоего отца на синьора Леонардо и его покровителя.

— Возможно, вы правы.

Я согласно кивнула, сделав вид, что согласна с их доводами. Конечно, дело на этом не заканчивается. Лучше дождаться, когда мои спутники уснут, и тайком отправиться на поиски. Как ни велика опасность быть пойманной, я не могла покинуть замок, не попытавшись еще разок отыскать моего батюшку. Охапки сена, которые в эту ночь заменили нам постели, располагались рядом с нашей гнедой кобылой. Повозка стояла рядом, и Тито любезно предложил Ребекке устроиться в ней, добавив, что мы с ним ляжем спать на соломе под ее днищем. Я не стала возражать, потому что это вполне меня устраивало. Подняться ночью с соломы и тихонько выйти из конюшни будет проще, чем слезать с повозки.

Я по мере возможностей скрыла свое нетерпение. Тито и Ребекка принялись развлекать друг друга неприличными историями. Их смех время от времени заставлял гнедую всхрапывать, как будто в знак неодобрения. Я решила, что дневные труды заставили моего товарища изменить мнение о Ребекке, потому что теперь он чувствовать себя в ее обществе вполне спокойно. Наконец собеседники истощили запас шуток и решили, что пора спать.

— Не забывайте, ребятки, что завтра нам вставать с петухами, — напомнила Ребекка, ложась на повозку.

Я легла на ворох соломы и, сделав вид, будто меня тотчас сморил сон, слушала, как мои спутники все еще устраиваются поудобнее. Наконец, слыша, как оба захрапели, я привстала и несколько секунд вслушивалась. Убедившись, что оба спят, как убитые, я осмелилась встать на ноги. Стараясь не шуршать соломой, я выскользнула в ночь. Немного постояв возле прачечной, я сняла одну из туник, вывешенных на просушку. Она все еще была влажной, но ничего, на теле она быстро высохнет. Натянув ее на себя, я водрузила на голову шапку юного пажа и, стараясь не производить лишнего шума, двинулась в сторону большого зала.

В открытую дверь был виден свет, оттуда доносился чей-то смех и обрывки разговоров. Расправив тунику, я скользнула внутрь и взяла в руки пустой поднос. «Вооружившись» таким образом, я присоединилась к стайке пажей, подносивших еду.

Первое, на что я обратила внимание, это то, что в отличие от Милана в главном зале здешнего замка почти не было женщин, за исключением горстки особ, которые, судя по их манерам и вызывающим нарядам, были проститутками. Место рядом с герцогом Никодемо оставалось пустым, и я задумалась над тем, сидела ли на нем хотя бы раз уже знакомая мне злосчастная Марианна.

Я также отметила, что присутствовавшие здесь мужчины были хорошо вооружены. А в замке Лодовико Сфорца придворные садились за пиршественный стол, отложив в сторону оружие…

Помимо герцога, за столом сидели десятка два мужчин, которые, похоже, уже были в хорошем подпитии.

Я занялась расстановкой блюд на столе, стараясь при этом получше рассмотреть Никодемо. Его участие в том злополучном маскараде я запомнила смутно, однако то, что я сейчас увидела, воскресило в моей памяти его облик.

Высокий, слегка сутулый, с морщинистым лицом. Тонкие губы, поджатые в злобной усмешке. Если судить по мешкам под глазами и обвислой коже щек и подбородка, он, пожалуй, немного старше моего отца. Но его истинную суть я поняла лишь после того, как он ударил одного из пажей, который оказался недостаточно проворен и не сразу налил вино в кубок. Я внутренне содрогнулась. Мне стало понятно, почему Марианна сказала тогда, что предпочтет смерть его прикосновениям. Будь я на ее месте, то наверняка испытывала бы то же самое.

«Теперь ты увидела, все, что тебе нужно», — сказала я себе. На стол было подано пока лишь первое блюдо, так что я была уверена, что пиршество продолжится еще какое-то время. Схватив пустые деревянные подносы, я скользнула в ближайшую нишу. Передав их удивленному пажу явно младше меня, я зашагала вперед по коридору и свернула к Марианне.

Мой путь оказался сложнее, чем я предполагала. Судя по всему, Никодемо был скуп на свечи и факелы, и чем больше я удалялась от главного зала, тем темнее становилось в дальних помещениях замка. Однако вскоре глаза мои приспособились к скудному освещению, и я осторожно, едва ли на ощупь, продолжила путь.

Я дольше, чем предполагала, искала каменную лестницу. Прежде чем начать подъем по ней, пришлось остановиться и достать из кошелька свечной огарок, который благоразумно прихватила заранее. Запалив его от масляной лампы и прикрыв огонек ладонью, я стала медленно подниматься. Люк над моей головой открылся так же легко, как и в прошлый раз, и, пытаясь не обжечься расплавленным воском, я осторожно выбралась наверх.

Сквозь бойницы свет проникал слабо, однако я заметила стоящую возле люка масляную плошку. Я на всякий случай зажгла ее, чтобы на обратном пути не споткнуться и не упасть в люк. Однако дополнительный источник света не слишком способствовал продолжению поисков. Моя собственная тень металась и дергалась передо мной, как безумная, создавая поистине дьявольские картины, заставляя работать мое воображение художника. Если утром лабиринт залов и странных, искривленных комнат казался холодным и негостеприимным, то сейчас, окутанные тьмой, они как будто намекали на присутствие затаившихся в них призраков.

Встряхнув головой, чтобы избавиться от навязчивых видений, я осторожно зашагала по коридору. Возле последней комнаты остановилась и, подняв свечу, заглянула в глазок. Прищурившись, можно было разглядеть лежащую на кровати фигуру, такую неподвижную и безмолвную, что вполне можно было принять за одну из гипсовых отливок, сделанных мастером.

— Марианна! — шепотом позвала я. — Марианна, вы не спите? Это я, Дельфина.

Шорох одеяла, и над кроватью поднялась чья-то тень. Я подняла свечу выше, освещая себе лицо. Хотелось надеяться, что она помнит о моем утреннем приходе, а не посчитает мое присутствие здесь плодом воспаленного воображения.

— Дельфина? — отозвался голос из запертой комнаты, голос, который явно принадлежал не Марианне, а кому-то еще, и при этом такой знакомый. — Дельфина, это ты?

Фигура сорвалась с кровати и бросилась к двери. Я не сводила с нее удивленных глаз. Лишь увидев перед собой родное лицо, я смогла радостно выдохнуть:

— Отец!