Идеальное убийство - Дороти Ли Сэйерс Страница 44

На самом деле, случись ей действительно умереть во время операции, необходимость в завещании отпадала сама собой.

Я указал мисс Доусон на это, объяснив, что прошу ее подписать завещание именно потому, что не сомневаюсь в благополучном исходе операции, и еще раз, с максимальной ясностью, растолковал ей положения нового акта. Она ответила, что в таком случае мне вообще не надо было приезжать и беспокоить ее этими разговорами. У нее будет достаточно времени, когда Акт о праве собственности вступит в силу.

Дело в том, что ее врач настоял на том, чтобы ей не сообщали, какой болезнью она страдает, — они всегда так делают, — поэтому она была уверена, что вторая операция поставит ее на ноги и что она проживет еще много лет. Когда я попытался настаивать — говоря, что мы, юристы, предпочитаем, чтобы все было прояснено и четко оформлено, — она пришла в ярость и практически выставила меня из дома. Через несколько дней я получил от нее письмо: она обвиняла меня в неуважении и сообщала, что больше не может доверять человеку, который повел себя с ней так грубо. По требованию мисс Доусон я передал ее дела мистеру Ходжсону из Лихемптона и с тех пор не поддерживал никаких связей с ней или другими членами семьи.

На первых два ваших вопроса я ответил. Что же касается третьего, то я совершенно точно не счел нужным ставить мисс Уиттакер в известность о том, что она гарантированно получит наследство только в том случае, если ее тетка либо умрет до 31 декабря 1925 года, либо подпишет завещание. Хотя у меня и не было повода заподозрить юную леди в злонамеренности, я всегда придерживался того мнения, что потенциальным наследникам не нужно знать в точности, на что они могут рассчитывать в случае неожиданной кончины наследодателя. Если смерть произойдет при необычных обстоятельствах, они окажутся в сложном положении, а факт подобной осведомленности будет говорить против них.

Единственное, что я счел нужным сделать, — это сообщить ей о своей готовности прибыть в их дом по первому требованию, в любое время дня и ночи. Конечно, передача бумаг мисс Доусон в руки другого нотариуса положила конец моему участию в этом деле.

В октябре 1925 года мое здоровье пошатнулось; я решил оставить свою должность и переехать в Италию. Британские газеты в эту страну поступают нерегулярно, поэтому я пропустил сообщение о смерти мисс Агаты Доусон. Но то, что она произошла столь внезапно и при обстоятельствах, которые можно назвать загадочными, безусловно, насторожило меня.

Вы хотели также узнать мое мнение о состоянии рассудка мисс Агаты Доусон на момент нашей с ней последней встречи. Так вот, она была в здравом уме и трезвой памяти — по крайней мере настолько, чтобы самостоятельно заниматься дедами. Безусловно, юридические тонкости не были ее сильной стороной, поэтому мне пришлось приложить немало усилий, чтобы объяснить ей, к каким последствиям может привести принятие нового акта. Будучи всю жизнь уверена, что наследство всегда переходит к следующему по степени родства, старая леди не допускала и мысли, что такое положение может измениться. Мисс Доусон утверждала, что правительство никогда не примет этот закон. Я попытался внушить ей, что именно так и будет, но на это она ответила, что в судах сидят разумные люди, которые в любом случае не допустят, чтобы ее деньги и недвижимость наследовал кто-либо кроме Мэри Уиттакер, какие бы новые законы ни принимал парламент. «Почему это герцогство Ланкастерское должно получить мои деньги? — упрямо повторяла она. — Я даже незнакома с герцогом». Несмотря на приложенные усилия, я не был уверен, что она до конца поняла то, что я ей говорил о выморочной собственности, если не будет написано и подписано ею грамотное завещание. Но она всеми силами старалась положить конец обсуждению этой неприятной темы.

Тем не менее, у меня не возникло никаких сомнений в том, что она пребывала целиком и полностью в своем уме. Подписание же завещания казалось мне необходимым потому, что я опасался за исход операции, в результате которой она могла утратить дееспособность, например, находясь под постоянным воздействием опиатов.

Надеюсь, я сообщил Вам все, что Вы хотели узнать.

Искренне Ваш

Т. Пробин».

Мерблес дважды внимательно перечитал это письмо. При всей своей осторожности, он не мог отделаться от мысли, что случай со смертью мисс Доусон все больше напоминал уголовное дело. Мелким старческим почерком он набросал короткую записку инспектору Паркеру, в которой просил его при первой же возможности заглянуть в Стейпл-Инн.

Увы, таковая возможность представилась Чарльзу не сразу. Два дня подряд он обходил нотариальные конторы, его уже подташнивало при виде очередной медной таблички на дверях. Периодически он вытаскивал из кармана список и безнадежно подсчитывал количество контор, которые ему еще предстояло посетить.

Паркер был человеком педантичным и усердным. Когда они с Уимзи совместно расследовали какое-либо дело, по молчаливому уговору само собой разумелось, что всю муторную, кропотливую, утомительную работу должен проделывать именно он. То, что лорд Уимзи спокойно перекладывал эти занудные обязанности на плечи дотошного инспектора Скотленд-Ярда, иногда здорово раздражало Паркера. Так было и на сей раз. День выдался жаркий. На мостовых толстым слоем лежала пыль. Ветер гонял по улицам обрывки бумаги. Раскаленные автобусы были битком набиты пассажирами. Небольшое кафе, в которое Паркер заскочил, чтобы перекусить на скорую руку, насквозь провоняло жареной камбалой и спитым чаем.

Уимзи же, как было известно нашему инспектору, обедал в тот день у себя в клубе, а затем вместе с Фредди Арбатнотом собирался смотреть каких-то новозеландцев. Паркер столкнулся с ним, когда милорд в элегантном сером костюме беззаботно фланировал по Пэлл-Мэлл. Чертов Уимзи! Почему бы ему не успокоиться самому и не оставить в покое эту мисс Доусон? Пусть бы лежала себе в могиле — так нет же, Уимзи влез в это дело и довел его до такой стадии, когда Паркеру волей-неволей пришлось заниматься им. А теперь еще эти бесчисленные нотариусы!

Паркер действовал по собственной системе, которая могла принести плоды — но могла и не принести. Он еще Раз изучил новый Акт о праве собственности и пришел к заключению, что, ознакомившись с ним, мисс Уиттакер непременно должна была посоветоваться с опытным юристом.

Первым делом она наверняка подумала бы о тех, кто жил в Лихемптоне, и обратилась бы к ним — если только мысль об убийстве уже тогда не засела у нее в голове. Соответственно, прежде всего Паркер отправился в Лихемптон и поговорил с тремя нотариусами, занимавшимися собственностью и практиковавшими в городке. Все трое утверждали, что в 1925 году ни мисс Уиттакер, ни кто-либо другой не обращались к ним с подобными запросами. Один из них — старший партнер фирмы «Ходжсон и Ходжсон», которой мисс Доусон передала свои дела после стычки с мистером Пробином, — с изумлением взглянул на Паркера, когда тот изложил ему суть дела.

— Уверяю вас, инспектор, — сказал он, — что, если бы этот вопрос был мне задан, я, в свете дальнейших событий, наверняка вспомнил бы о нем.

— Вполне возможно, что вы не рассматривали новый закон именно под этим углом, поэтому у вас и не возникло подозрений, когда вы оформляли наследство мисс Уиттакер, — предположил Паркер.