Героев не убивают - Елена Топильская Страница 44

— Представляешь, как он аккуратно водит? — заметил Крушенков. — Ба-альшой специалист, хоть в армии и не служил.

— И что дальше? — спросила я, умерив свои восторги.

— Маша, а дальше — работа. Надо делать установку на этих Горбунцов, выяснять, с ними ли проживает сыночек, и тихо этого сыночка окучивать.

— Да, сейчас его хватать смысла нет. Что мы ему предъявим? Его никто не опознает, пальцев его нету, оружия мы не нашли. Связь с Осетриной еще не преступление… Ой, завтра же приезжает человек из Москвы, ему интерполовцы передали гильзы, которые англичане исследовали… — Я проболталась и осеклась, но потом подумала, что все равно чекисты об этом знают, Царицын мне говорил открытым текстом. Надеюсь, что Крушенков мне в связи с этим гадить не будет.

— Нашли они что-нибудь?

— На трех гильзах кое-что есть. Но это я официально использовать не могу, это так, для внутреннего убеждения.

— Тоже неплохо, — сказал Крушенков. Нас обоих просто подбрасывало, хотелось действовать немедленно.

— Сережа, а когда будет установка?

— Сейчас начну нашей разведке руки выкручивать. Лягу там на коврике у двери.

— Ну давай же, не рассиживайся, делай что-нибудь! — Я буквально выпихнула его из кабинета, и он поскакал договариваться насчет установки.

— Подожди секундочку, — остановила я его уже в дверях, — ты говорил, что с заправками договаривался за пятьдесят баксов…

— Ну, — кивнул он, держась за притолоку.

— А как же ты будешь расплачиваться?

— А я уже заплатил.

— Свои, что ли?

— Ну а чьи же? Дяди-Васины?

— Но тебе хоть возместят?

— Да-а, — преувеличенно серьезно откликнулся Крушенков. — С процентами.

— Сережка, давай хоть пополам разделим…

— Маша, не забивай себе голову ерундой. — Он махнул мне рукой и убежал.

Даже не представляю, как бы я дожила до получения сведений про семью Горбунцов, если бы мне не пришлось встречать оперативника из Москвы, который приехал сюда в командировку и привез мне запечатанный пакет и какую-то коробку, завернутую в синюю с золотыми звездами бумагу. С пакетом все было понятно, а в коробке, как объяснил московский опер, была передачка от Пьетро ди Кара.

Конечно, я сразу полезла в подарок. Это была стеклянная коробка, внутри которой цвел какой-то загадочный цветок, таких я еще никогда не видела. Он переливался всеми цветами радуги и пах даже сквозь стекло упаковки. Я закрыла глаза, и мне показалось, что я-на поляне, усеянной маргаритками.

Посыльный отказался от совместного обеда, который я сочла долгом вежливости предложить, сослался на кучу дел и перспективы приема пищи с руководством ГУВД и отбыл.

Вернувшись на работу, я дрожащими руками вскрыла пакет. Там, слава Богу, лежали все гильзы, которые отправлялись в Англию, и бумага на английском языке. Мне, с заверениями в неизменном почтении, сообщали, чего удалось достигнуть экспертам в туманном Альбионе, справка сопровождалась фототаблицами, по которым даже я сумела все понять. Ну что ж, это уже кое-что. Надо будет на досуге, со словарем, разобраться в методике экспертизы. Может, если подкопить денег и купить нужную аппаратуру и реактивы, и наши криминалисты смогли бы делать такие исследования. И, конечно, нужно позвонить англичанам, поблагодарить их за помощь. Я полезла в кошелек, пересчитала наличность, тяжело вздохнула и пошла к Зое клянчить денег, чтобы дожить до зарплаты. Утешало одно: счет за международный разговор придет еще не скоро.

Ожидая результатов оперативной работы по семье Горбунцов, я немного расслабилась и привела в порядок несколько залежавшихся дел, в том числе, написала наконец постановление о прекращении дела по криминальному аборту, которое уже давно числилось сданным в архив. И, подшив в дело последнюю бумажку, набрала номер телефона Востряковой.

Трубку она сняла сразу и, судя по голосу, очень обрадовалась и совершенно не удивилась моему звонку.

— Ну, наконец-то, — прощебетала она. — Приходите в гости.

— Приду, — сказала я.

— Чай, кофе, вино пьете? Мне же надо подготовиться…

— Не правильно спрашиваете, — засмеялась я. — Как говорят мои клиенты — «Чай, колеса, одеколон?»

Через сорок минут я уже поднималась по лестнице к квартире Востряковой.

Похоже, что она и вправду была рада меня видеть. Квартира казалась огромной, состоящей из множества комнат, весьма куртуазно обставленных. Роза Петровна водила меня, как экскурсовод, и хвасталась антиквариатом. Потом заставила выпить чаю, который, надо признать, был хорош. А потом мне пришлось перейти к делу.

— Роза Петровна, — спросила я, — как я поняла, ваш муж некоторых больных принимал дома?

— Круглыми сутками таскал, — охотно подтвердила Роза Петровна.Аристократам западло было в больницу к нему приходить. А потом, на работе у него все через кассу; конечно, сверху ему тоже давали, но он делиться патологически не любил. Да и вообще там, в Мечниковской больнице, условия не для богатых. Им войти туда противно было. Ну и, конечно, светиться не хотели, дома было надежнее.

— А он записи вел какие-нибудь, если принимал дома?

— А как же! Ведь невозможно лечить без истории болезни. Я поняла, к чему вы клоните. Все бумажки на месте. Будете забирать?

— Хотелось бы, — кивнула я.

Но увидев хозяйство покойного гинеколога Вострякова, слегка приуныла. В картонной коробке лежало огромное количество медицинских документов. Просто так мне было их не унести. Я стала звонить в прокуратуру, с учетом того обстоятельства, что в последнее время канцелярия переехала в кабинет следователя Горчакова и Зою можно было найти только там. Ничем меня родная прокуратура не порадовала, транспорта, как всегда, не было, но добрый Горчаков успокоил тем, что если я нигде машину не найду, то он, так уж и быть, приедет на трамвае и поможет мне тащить изъятые мной бумажки.

— А вообще чего тебя туда понесло? — добавил он, понизив голос. — У тебя же дело прекращено?

— А у меня же похищение Масловской в производстве, ты что, забыл?

— Не вижу связи.

— Балда, Востряков лечил Масловскую.

Повесив трубку, я подумала, что невредно бы допросить вдову Вострякова по этому поводу и вложить протокол в дело Масловской.

В поисках машины я обзвонила все наше милицейское начальство, которое посочувствовало мне, но вежливо отказало. Пришлось искать чекистов. Крушенкова на месте не было, а Царицын тут же изъявил желание приехать.

— Буду через двадцать минут, — заверил он. Эти двадцать минут я с толком использовала, кратенько допросив Розу Петровну.

Приехавший Царицын был обаятелен, как всегда, от чая отказался, резво снес коробочку в машину и быстренько домчал меня до прокуратуры. А вот в мое кабинете возжелал чаю в качестве компенсации за тяжелый физический труд. И попросил объяснений — над какой это коробочкой он так надрывался? Я в двух словах рассказала ему про трагическую гибель гинеколога и его пациентки, и про то, что покойный доктор лечил и мадам Масловскую.