Слабое место жесткого диска - Петр Северцев Страница 44

– Есть какие-нибудь новости? – спросил я.

– В общем, да, – ответила Каменец. – Сегодня утром один священник, отец Петр, он служит в Никольской церкви, вышел из своей квартиры и обнаружил, что его дверь осквернили.

– Каким образом?

Полина покраснела, отвела взгляд и куда-то в сторону проговорила:

– Дверь была испещрена какими-то надписями по-французски.

– Случайно не этими? – спросил я и показал Полине фразу, которую полчаса назад перевел.

Она внимательно посмотрела на бумажку и извиняющимся тоном произнесла:

– Я сама не видела, и французского я не знаю. Отец Петр сказал только, что там имелась в виду месть за какое-то неведомое дитя. И подпись – Люцифер. А ведь это же дьявольское имя… Он в дикой панике… Сразу бросился все отмывать, но все дело в том, что надписи были сделаны трудносмываемой краской. Естественно, весь дом в курсе, пришлось сообщить об этом в церковь. Владыка, говорят, страшно разгневан. А отец Петр сказал, что лично, извиняюсь, кастрирует всех сатанистов, пусть только попадутся ему под руку…

– Если бы это было так легко, – заметил я. – Сегодня утром был распят на кресте врач-экстрасенс Аркадий Нижегородцев. И возле трупа тоже надпись по-французски. Та же фраза о невинном младенце. Нетрудно догадаться, что все эти фокусы – дело одного и того же…

Полина открыла рот и зажала его рукой. Глаза ее увлажнились. И, видимо, чтобы справиться с волнением, она зашептала свою излюбленную мантру.

Через пять минут, немного отойдя от услышанного, она сказала:

– Отец Петр был сегодня какой-то странный, когда я разговаривала с ним. Как будто все время порывался мне что-то сказать, но так и не решился. Мне даже показалось, что он знает, кто является автором зловещих надписей на его двери.

– Вы не подскажете, как его найти? Может быть, мне удастся его раскрутить, – сказал я.

– Найти вы его можете в Никольской церкви, это в центре города, на Волжской. Только я не думаю, что он будет расположен с вами о чем-либо беседовать. Говорят, что епархиальное управление и лично владыка наложили запрет на разглашение этой информации.

– Попробуем. Позвоните ему и предупредите о моем возможном визите, если это, конечно, поможет развязать его язык.

– Хорошо, – смиренно ответила Полина.

– В таком случае на сегодня все, – решительно сказал я и поднялся с кресла, давая понять, что наша беседа может считаться законченной.

Утром следующего дня мне позвонил Скворцов и сообщил, что сегодня с двенадцати до часу дня в квартире Нижегородцева состоится церемония прощания с экстрасенсом.

После этого гроб с его телом должен будет отправиться в Пензу, на родину, где и будет предан земле. Панихиду в Тарасове организует группа его благодарных пациентов. Я подумал, что я вполне могу принадлежать к этой когорте, поскольку благодаря Нижегородцеву у меня теперь отсутствует порча. Кроме того, Скворцов сказал мне, что на церемонию придет Крикунова и обещал меня с ней познакомить.

Я подъехал к дому на Советской в половине первого. Толпа собралась довольно приличная. Кроме обычных в таких случаях сердобольных и просто любопытных соседок-старушек, в изобилии присутствовала и молодежь, в основном женского пола. Я успел только выйти из машины и слегка разглядеть людей в толпе, как меня нашел Скворцов. У него было опухшее лицо и передвигался он крайне неуверенно.

Я кивнул в сторону группы молодых женщин, которые сконцентрировались в кружок возле подъезда, и спросил:

– Виктор, вы знаете кого-нибудь из этой молодежи?

Скворцов пригляделся и ответил:

– Нет. Но, похоже, это пациентки Нижегородцева. Он любил молодых… женщин. – Виктор вздохнул.

Тут от группы отделилась женщина в сером пальто, подошла к нам и, грустно улыбнувшись, сказала Виктору:

– Привет!

Скворцов сперва чуть отпрянул в сторону, как будто увидел перед собой что-то страшное, затем как-то помрачнел и сухо сказал:

– Здравствуй.

– Какой ужас! – воскликнула незнакомка. – Спасибо, что позвонил.

– Да-а, – протянул Скворцов, стараясь не смотреть в глаза женщины.

Я же, напротив, сосредоточил свое внимание на незнакомке. Это была невысокого роста брюнетка с довольно миловидным личиком. То, что женщина является брюнеткой, я обнаружил не сразу, поскольку на голове у нее красовался странный серый вязаный головной убор, по форме напоминавший скорее купальную шапочку. На мой взгляд, эта шапочка делала ее круглое лицо еще более круглым. Однако я почувствовал, что от незнакомки исходит какое-то неповторимое обаяние женственности. Может быть, это было вызвано кокетливой полуулыбкой, может быть, выразительными карими глазами, а возможно, мягкими, кошачьими манерами движения. Так или иначе, она приковала мое внимание.

Заметив, что я довольно бесцеремонно ее рассматриваю, незнакомка кокетливо повела плечом и обратилась к Скворцову, который старательно делал вид, что его очень интересует разговор стоящих рядом старушек:

– Витя, может быть, ты представишь меня своему другу?

Скворцов нехотя оторвал взгляд от старушек и уставился взглядом в асфальт. Женщина дернула его за рукав дубленки. Тогда Виктор поднял глаза и произнес:

– Это Лариса, – указал он рукой в сторону незнакомки, – Крикунова. А это господин Валерий Мареев.

– Очень приятно, – сказал я, склонив голову.

– Мне тоже, – стрельнув карими глазами, сказала Лариса. – Вы были знакомы с Аркадием?

– Я познакомился с ним за день до его смерти, – ответил я. – Так получилось… По профессии я частный детектив и сейчас расследую это ужасное преступление.

Глаза Ларисы расширились от удивления, но через секунду-другую приняли свое первоначальное кокетливо-насмешливое выражение.

– Насколько мне рассказал Виктор, вы были больше, чем он, знакомы с покойным, – с неким акцентом на слове «больше» сказал я. – И я буду вам очень признателен, если вы согласитесь ответить на ряд моих вопросов.

– Ну, я даже не знаю, – замялась Лариса. – Это все так необычно… Частный детектив… И то, что случилось с Аркадием… Но хотя, конечно, я попробую…

– Давайте после панихиды проедем ко мне домой, – предложил я.

Лариса, еще раз кокетливо дернув плечиком, неопределенно, но в то же время утвердительно кивнула.

– Хорошо, – процедила она сквозь зубы.

В это время из подъезда уже вынесли гроб и установили его на табуретках для прощания. Его тут же обступили молодые женщины и старушки. Подошли ближе и мы.

Тут к нам подошла пара: мужчина, которому на вид было лет тридцать пять – сорок, и довольно молодая женщина. Мужчина был худощав и небрит и одет в куртку – «аляску» явно не первой свежести. Женщина также была весьма неброской: вишневая курточка, джинсы, гладкие светлые волосы без намеков на какую-то прическу. Во всем ее облике поражал ничего не выражающий отсутствующий взгляд.