Выдержка - Наталья Андреева Страница 44

Кадр первый

Я вышел из подъезда, весело насвистывая: Боб сумел меня развлечь. Но, как только увидел кляксу на своей машине, закрывающую дырку от пули, сразу помрачнел. Шутки кончились. Мне надо ехать в морг.

Сколько раз я это уже откладывал, опасаясь, что, как войду, так и не выйду. Жизнь к жизни, смерть к смерти. Но теперь я оторвался от преследователей (спасибо милиции!) и чувствовал себя в относительной безопасности. Я поехал в морг, чтобы заявить права на тело Павла Сгорбыша.

Мне сбили дыхание, и я слегка потерялся. На события прошедших двух дней надо взглянуть детально. Максимальное приближение к объекту — вот как это называется. Мне нужны вспомогательные средства. Мне нужен факт, он же труп крупным планом. С мельчайшими подробностями. Я хочу знать, как умер Павел Сгорбыш.

Я подошел к длинному кирпичному зданию с конвертом в одном кармане и с паспортом трагически погибшего фотографа в другом. Еще у меня при себе были деньги. Наличные. Вы помните конверт, который так и не получил Длинношеее? Он по-прежнему при мне. Не потому что я так люблю деньги, просто я за версту чую людей, которые их любят. Думаю, это наследственное. Красивое лицо досталось мне от матери, но что-то же я должен унаследовать и от отца? Деловую хватку, к примеру.

Все, к чему я прикасаюсь, обращается в деньги. Пока я не требую свой процент, мое время еще не пришло. Сейчас я иду в морг, изо всех сил делая вид, что все в порядке. У ступенек задержался: мне помешали. Из микроавтобуса мышиного цвета двое мужчин выдвинули носилки. Я решил их пропустить. Женщина, выскочившая из передней дверцы, возглавила процессию.

Мимо меня, покачиваясь, проплыл синий мешок, из которого торчали голые желтые пятки. Я даже подумал, что они из папье-маше, но потом сообразил, что несут покойника. И невольно вздрогнул. Вот так и я бы, если бы не…

Невольно я погладил полу пиджака, за которой лежал конверт. Мое настроение, как плохая музыкальная пьеса, резко сменило тональность и ухнуло в минор. Это было против ожиданий слушателей: они-то пришли на супермена. Я принялся себя успокаивать. Бояться нечего. Мои враги далеко, им еще надо разобраться с правоохранительными органами. Тем не менее, когда я искал ответственного за все это безобразие, то есть за смерть, язык у меня едва ворочался. Я был бледен, на лбу выступила испарина. Все еще не мог забыть голые желтые пятки. Мне казалось, что женщины, которым я задаю вопросы, все видят и все понимают. Они и в самом деле смотрели на меня с жалостью. И охотно помогали.

Наконец я добрался до кабинета, в котором сидел мужчина, похожий на мясника. У него были короткие пальцы, покрытые густой черной шерстью, и от него пахло дымящейся кровью. Я явственно почувствовал этот запах. Меня замутило.

— Что надо? — нелюбезно спросил «мясник».

— Тело, — ответил я. — То есть труп.

— Родственник?

— Да. То есть нет. Мы вместе работали.

— Благотворительностью занимаешься? — усмехнулся он.

Вместо ответа я положил перед ним стодолларовую купюру. Он проворно схватил ее, выдвинул верхний ящик своего необъятного стола, метнул туда купюру и с грохотом захлопнул. После этого ручеек разговора превратился в полноводную реку и потек по другому руслу.

— Присаживайся, парень, — любезно предложил «мясник».

— У меня мало времени, — уклонился я от приглашения.

— Понятно. На свидание спешим?

Почему при взгляде на меня первая мысль, которая приходит в голову, эта? Я пожал плечами:

— Женюсь.

— И хороша невеста?

— Как сказать.

— Но богата? — подмигнул он.

Я вздохнул:

— Ближе к делу. Мне хотелось бы заявить права на тело… — Я запнулся. Что за чушь ты несешь, Петровский? — В общем, я хотел бы его похоронить.

— Кого хотим? — деловито спросил «мясник» и обернулся. За его широкой спиной находился шкаф.

Я сразу сообразил, что там картотека: на каждом ящичке красовались таблички с буквами алфавита. Мой орлиный взгляд сразу выхватил «Р-С». И я достал из кармана паспорт Сгорбыша. Как хорошо, что он у меня есть! Не надо ничего объяснять. Побыстрее бы отсюда убраться. Я протянул паспорт «мяснику» со словами:

— Вот этого человека я хотел бы похоронить. То есть мы. Коллеги покойного. У него не было ни жены, ни детей. Я ничего не слышал о его ближайших родственниках. Один как перст. Зато он был гениальным фотографом.

Не знаю, зачем я это сказал, но «мясник» вздрогнул:

— Фотограф, говоришь? Ну, пойдем.

— Куда?

— Посмотрим.

Он даже в картотеку не полез. Поднялся из-за стола и первым вышел из кабинета. Мы шли по длинному коридору, причем я старался не смотреть по сторонам. Запах формалина, казалось, въелся в эти стены. Я уже не чувствовал дымящуюся кровь, зато явственно чуял мертвечину. Кое-как добрел до двери, у которой остановился мой провожатый, и привалился к стене. Мясник обернулся: