История безнравственности - Чингиз Абдуллаев Страница 44

– Понимаю, – огорченно кивнул Дронго и поднялся. – Простите, что я вас побеспокоил. Как звали немку, вы, конечно, не знаете?

– Не знаем, – подтвердила Делия, – но вы можете легко узнать об этом у нашего портье. Там есть данные на всех постояльцев отеля, в том числе и на приехавших из Германии.

– Я так и сделаю, – заверил ее Дронго, выходя из комнаты.

Он медленно пошел по коридору, достал мобильный телефон и набрал номер своего друга и напарника Эдгара Вейдеманиса, оставшегося в Париже.

– Эдгар, у меня к тебе исключительно важное дело. Мне нужно, чтобы ты срочно проверил некую Делию Хааваоке, это ее фамилия по второму мужу. Она училась в Москве, примерно в конце восьмидесятых – начале девяностых. Сейчас ей сорок два или сорок три. Постарайся узнать все, что сможешь. И еще наведи справки о Гулсум Кумарбековой. Сейчас у нее другая фамилия, и она находится в Ташкенте. Узнай, кто ее супруг и где именно она работает. Это очень срочно, – добавил он на прощание.

– Сделаю, – ответил Вейдеманис. – Было бы гораздо лучше, если бы ты прислал копию ее паспорта.

– Я не могу отнять его у госпожи Хааваоке, – напомнил Дронго. – Сделай запрос через Шенгенскую зону, возможно, тебе удастся быстрее получить ответы, чем официальным лицам с юга Испании.

– Постараюсь пробить все данные, – пообещал Эдгар.

Дронго убрал телефон в карман. Немного подумал и, резко повернувшись, пошел к номеру, в котором жили Паруйр и Аида. Сегодня он сам решил к ним зайти. Когда он позвонил в дверь, ее открыла Аида и который раз при виде Дронго вспыхнула от смущения.

– Что вам нужно? – тревожно спросила она, оглядываясь. – Зачем вы пришли?

– Поговорить с вашим мужем, – сказал Дронго.

– О чем? – нахмурилась Аида.

– О его компании. Разрешите войти или позовете его сюда?

– Лучше подождите, – попросила она, – у нас не совсем убрано. Я сейчас немного приберусь, и вы войдете. Вам лучше разговаривать с ним в номере. Если вам нужно, я могу даже уйти.

– Нет необходимости, – ответил Дронго. – Я же сказал, что у нас разговор будет сугубо деловым. О его компании, в которой у вашего мужа двадцать процентов акций.

Аида закрыла дверь, но буквально минут через пять снова открыла ее и пригласила Дронго войти. Паруйр был в спортивном костюме темно-синего цвета. Он пожал ему руку, предложил сесть на небольшой диван, стоявший в глубине комнаты, и спросил, что именно будет пить гость.

– Ничего, – ответил Дронго, – я не очень пьющий человек.

– Правильно, – усмехнулся Паруйр, – берегите печень. Сейчас это очень важно.

– Нет, вы меня не поняли. Я вообще непьющий. А к вам зашел узнать некоторые детали о работе вашей компании, которые не нашел в Интернете. Должен признать, что у вас очень неплохой сайт; он в весьма убедительной манере дает не только информацию, но и предоставляет возможность узнать историю возникновения и развития вашей организации. Ее капитализацию и акционирование.

– Да, нам сделали очень солидный сайт, – согласился Паруйр, – мы тогда заплатили этой компании около пяти тысяч долларов. Но они поработали на славу. Что вы хотели узнать?

– Дело в том, что сотрудники полиции нашли записку погибшей Линары – точнее, часть записки, обращенной к неизвестному другу. Возможно, к отцу или к мужу. Там очень нелестная характеристика личных качеств Фигуровского. Неужели она действительно так считала?

Паруйр взглянул на супругу. Она молчала.

– Наверное, считала, – осторожно сказал он, – хотя, безусловно, ценила его деловые качества. Но его было слишком много, даже в нашем офисе. Он вел себя, мягко выражаясь, весьма спорно, что очень раздражало Линару. Она несколько раз ему об этом говорила при мне.

– Как он реагировал?

– Обычно смеялся. Но однажды оборвал Линару и заявил ей, что он вполне взрослый человек, чтобы отвечать за свои поступки.

– И она не возражала?

– Нет, тогда она промолчала. Линара была достаточно умной женщиной и понимала, что не должна вмешиваться в его личную жизнь. Ведь она сама тоже не позволяла никому вмешиваться в ее семейную жизнь, даже своему отцу.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Дронго.

– Насколько я слышал, отец был против ее брака с неизвестным режиссером и снова искал для нее подходящую партию. Но она предпочла поступить по-своему.

– Похвальное решение, – заметил Дронго.

– Фигуровский тоже пытался ее наставлять, – продолжал Паруйр, – ведь отец Линары специально оговорил условия передачи ей акций, чтобы управление ими не могло быть передано мужу. Ее отца, конечно, можно понять, но Дастана такое отношение очень обижало, особенно когда Михаил Матвеевич приглашал нас к столу и называл наши семьи по именам акционеров. Семья Фигуровских, семья Торосян, семья Молдобаевых… Это была шутка в его манере. Конечно, Линара и не думала обижаться, но Дастана подобные выпады явно задевали, хотя он предпочитал молчать и не связываться с Фигуровским, даже когда тот женился на очень молодой женщине.

– Зоя раньше была актрисой. Может, они были знакомы с Дастаном?

– Не думаю. Иначе мы бы знали об этом. А Зоя только пишет о том, что была актрисой, хотя на самом деле никогда ею не была. Пробовала себя в каких-то полулюбительских спектаклях. Пыталась стать ведущей на телевидении… Нет, они точно не были знакомы.

– Кто теперь будет руководить компанией после смерти Фигуровского?

– Это решит совет директоров. Возможно, мне доверят эту миссию, возможно, кому-то другому. Я пока не знаю, не могу вам точно сказать. Слишком все неопределенно.

– Ясно. Спасибо за вашу откровенность. – Дронго поднялся, собираясь уходить.

– Странный у нас разговор, – неожиданно сказал Паруйр, тоже вставая с места. – Мы ведь оба понимаем, о чем именно не договариваем. Карабахская проблема до сих пор не решена, а мы делаем вид, что ее словно не существует между двумя нашими народами.

– Еще как существует, – нахмурился Дронго. – Столько погибших и изувеченных с обеих сторон, и никакого просвета не видно…

– Вы прекрасно знаете, что мы только защищались после погромов армян в Сумгаите и в Баку, – заявил Паруйр.

– Но при этом первыми подняли эту проблему, заявив о выходе Нагорного Карабаха из состава республики.

– Право людей на самоопределение еще никто не отменял, – напомнил Паруйр.

– Как и государственный суверенитет, – парировал Дронго. – Мне кажется, что мы сами загнали эту проблему в безысходный тупик. Ваш народ, переживший страшные потрясения в начале века, невольно спроецировал их на своих соседей – азербайджанцев, которые тоже являются турками. Только те – османские турки, а эти – огузские. И в результате прежние обиды стали нынешними, а тема геноцида начала века стала повторяться с пугающей регулярностью уже в веке двадцать первом. Вы все время оглядываетесь назад, и это не дает вам возможности смотреть вперед, в будущее. А сидящие в Баку недалекие историки и политиканы, демагогически заявляя, что ничего и никогда не было, просто подставляют себя под справедливую критику, выставляя себя не очень знающими и серьезными учеными и политиками. В результате страдают оба народа, а серьезная проблема уже много лет не решается. Мне кажется, что нужно более внимательно изучить предложение официальной Анкары, которая предложила создать совместную турецко-армянскую комиссию по всем вопросам армянской трагедии начала прошлого века. А заодно попытаться выйти на новый уровень доверия между народами, населяющими Кавказский регион. Доверие будет очень трудно восстанавливать, но это единственный выход, ведь на этой земле три братских народа – грузины, армяне и азербайджанцы – уже много лет жили в одном государстве, и жили достаточно дружно. Необязательно восстанавливать то государство, но можно научиться быть цивилизованными соседями. Вековая вражда французов и немцев закончилась их полным и безусловным союзом. Может, нам стоит обратить внимание на их опыт?