Пиковая дама и благородный король - Лариса Соболева Страница 43

— Она, — указала жена на компьютер. — Зинаида.

Тут-то и начался радиоспектакль. Чмок, чмок — поцелуи, к ним не придерешься, собственно, Клавдия решила не комментировать запись. Но вот и голос мужа, прерывистый, страстный, глубокий: «Как я хочу тебя… А что под халатиком? Снимай его, быстрей…»

Зина: «Что скажешь жене?»

Он: «Ну, зачем! Зачем портить настрой? Иди, иди ко мне… Я тащусь от твоих бедер…»

Зина, мерзавка, специально говорила о его жене: «Ты ее не любишь?»

Он: «Кого? Клавку? А что там любить? Нет в ней ключа от зажигания, так, кисломолочный продукт. Зиночка, я больше не могу! Иди, вставлю тебе между ног… Зинуля, стань на четвереньки, хочу сзади…»

Казалось бы, достаточно прослушивания. А Клавдия слушала без эмоций, будто это посторонние люди предаются разврату, иллюстрируя экстаз не только вздохами, охами и чудовищным скрипом кровати, но и словами. Запись кончилась, Клавдия перевела взгляд на мужа:

— Ну, скажи, скажи, что это не ты, это не то, что я думаю. Ну?

А что ему сказать? Абсолютно нечего! Абалкин онемел, только красным стал да веки прикрыл, видимо, не мог смотреть в глаза жене, которую опустил по самое не хочу.

— Это не все, есть пострашней новости… — спокойно произнесла Клавдия и дословно, ибо гадости запоминаются вплоть до пауз с интонациями, пересказала, о чем шла речь с Зиной.

Абалкин так и не вышел из ступора, но струйка пота, скатившаяся с виска и задержавшаяся на скуле, выдала его состояние, а Клавдия безжалостно добивала:

— Теперь мои условия. На развод подавать не буду, твои подачки в виде алиментов не поднимут детей на ноги. Поэтому! Запасись терпением до того момента, когда твоя дочь получит высшее образование, после — свободен. Спать будешь в кабинете, ты мне противен, я не намерена ложиться с тобой в одну постель и слушать по ночам твой храп. Захочешь иметь глаженые рубашки, приготовленную еду — плати мне как домработнице. И последнее: условия Зины выполни.

У Абалкина прорезался голос:

— Это невозможно…

— Наплевать! — рявкнула Клавдия. — Ты выполнишь ее условия! В тюрьму я передачи тебе носить не буду, да и твоим детям ты нужен здесь, чтобы зарабатывать на их содержание. Если попробуешь увернуться от обязательств, я придумаю, как тебя размазать, это будет хуже условий твоей сучки. Вы убили человека! Старика!

— Не я! Я ничего не…

— Замолчи, святоша, я же слышала, как вы обговаривали «опухоль». Выйди из банды — мое условие, иначе я сама вас… На этом все, теперь хочу спать. Кофе сам приготовишь. Между прочим, она сказала, что секс с тобой скучен, не могу с ней не согласиться, слава богу, я теперь избавлена от этой обязанности. Запись тебе оставляю, у меня есть оригинал, наслаждайся виртуально сексом с Зинкой.

Ставя условия, Клавдия не понимала, о чем говорит, точнее, не знала особенностей той паутины, в которой завяз муж.

В течение нескольких дней дома Абалкин был тише воды и ниже травы, но поскольку жена откровенной агрессии не проявляла, начал подумывать, что она перебесится. Время от времени Клавдия напоминала, что он должен сделать, участливо давала советы, как выйти из игры.

В сущности, и у него произошло отрезвление: Зина оказалась сволочью, ее угрозы страшней атомной войны. Как человек слабый и не храброго десятка, Абалкин с ужасом прикинул: в пансионате его видели многие. Рано или поздно прокуратура возьмет и его в оборот. Естественно, будучи юристом, он просчитывал последствия, в этом смысле действительно наиболее опасной была Зина. Встретившись с ней, Абалкин понял: в его положении испанский сапог инквизиции покажется вязаным носком. Это была уже не та Зиночка, сводившая его с ума типично женским очарованием и глубиной чувств, она показала подлинное лицо: ненавидящее, презирающее, грубое и… умное, как ни прискорбно. Мозговитого человека сложно провести. Он предлагал деньги, которые она и так забрала, Зина лишь дарила ему улыбку горгоны, она наслаждалась его страхом, слабостью, паникой. Заткнуть ее мог только упырь, у него методов тьма, Абалкин решился на отчаянный шаг, ибо предстояло добровольно положить голову на плаху, и поехал к нему.

Его чуть не убили, по роже съездили и приказали решить проблему лично ему, в противном случае из него, жены и детей сделают слойку и зажарят в крематории. Хм, решить! А как? Знал бы такой поворот, не приехал бы к упырю, решал бы дома.

Он еще попытался поговорить с Зиной, предостеречь от идиотских поступков, она отключала трубку. Абалкин думал, какие применить способы воздействия, мозги юриста нашли ход — ответные жесткие угрозы, требование убраться из города и — главное, на чем стоит юриспруденция, — обоснование. Позвонил, а голос в трубке — мужской. Абалкин выругался про себя, мол, сучка нашла нового кобеля, чтоб обобрать его. Вслух же сказал официальным тоном:

— Простите, я звоню Зинаиде Валентиновне Долгих.

— А вы кто?

— Я известный юрист Абалкин.

— Не знаю такого. Зачем вам Зинаида?

По сухости понял: дело нечисто, ну а врать юристов учат в институтах:

— Я согласился помочь ей, она должна приехать ко мне на консультацию, жду ее уже час. Передайте, что я не намерен…

— Не получится передать. Сегодня ночью Зинаида Долгих убита.

— Как! — воскликнул Абалкин, задохнувшись. — Как уби… та…?

— Подробности можете узнать в милиции.

Тут-то и пришло осознание происходящего ужаса. Значит, проблема решена без его участия, а что ему уготовано? Со всем этим Абалкин притащился к жене, ведь семью надо спасать, увезти, спрятать. У нее не нашлось для него утешительных слов, озабочена она была другим, хотя говорила уставшим и упавшим голосом:

— Твоя Зинуля тварь, впрочем, и ты не котенок. Ну, рассказала б мне о ваших шашнях и успокоилась бы, нет, в ней заговорила мстительность. Теперь дети и я… На тебя мне плевать, но мы при чем? А ты? Зачем упырю доложил? Идиот. Господи, как я раньше не видела, что живу с кретином?

— Я заслужил оскорбления. Но Зина настроена была идти до конца, я много чего наболтал, даже не знаю, как это получилось… Да и она пронюхала достаточно, чтобы воплотить угрозы. В общем, я не мог иначе! Кстати, я нашел, нашел, чем ее приструнить… и опоздал!

— Значит, Зинку свою, с которой упоительно трахался, сдал, как пустую тару. А меня? Тоже рассказал, как я вас подслушала?

— Нет, конечно! Как ты могла подумать!

— А я подумала. Выходит, ты первоклассный юрист на словах, а зарабатывал, помогая подонкам месить дерьмо. Ха, светило на побегушках. Ты многих кидал, кинь и жирную свинью.

— Клава, пойми, я им должен, за эту сделку мне выплатили аванс, а деньги… они… Куда ты?

Уходя, она проигнорировала его вопрос. Абалкин свесил голову, ощущая крах по всем направлениям. Он дошел до той стадии, когда себя уже не жалко, но при этом хотелось жить, вернуть прежний уровень, но для этого нужно отмотать время назад, исправить ошибки, что нереально. Раскаяние, может быть, и полезная штука, но часто причиняет боль.