Томка и блудный сын - Роман Грачёв Страница 43

Однако в этот вечер меня все-таки уложили. Гады напали в темноте, из засады, как трусы. Схватили моего ребенка и подростка, которого я обязан был защищать. Я потерпел поражение, последствия которого еще предстояло оценить.

Я сидел на полу в углу возле электрощитового шкафа. Чья-то крепкая рука по-прежнему стискивала мне плечо, придавив к стене и не позволяя двинуться. Глаза к темноте не привыкли, и о габаритах нападавшего я мог только догадываться. Судя по крепости руки, он превосходил меня раза в полтора. Я попробовал подняться, но рука отпихнула обратно.

Это не могло продолжаться вечно. Рано или поздно кто-то из соседей откроет дверь подъезда и впустит вечерний свет улицы, либо кто-нибудь выйдет из лифта. Стало быть, у нас есть пара минут от силы. Подъезд наш очень людный и густонаселенный, по четыре квартиры на площадке. У нападавших нет шансов сохранить статус-кво.

Но в какое-то мгновение я перестал думать о счастливом спасении. Я стал прислушиваться.

Молчание было гнетущим. От меня ничего не требовали и ничем не угрожали. Дочь продолжала шмыгать носом. Темноты она не боялась, но хрупкая детская психика могла сломаться от страха за папу. – Тома, – осторожно сказал я, – все хорошо, не пугайся. – Пап-чка, – прохныкала она. – Пап-чка… – Сергей?

Парень не отозвался. Вместо ответа где-то справа от меня началось шевеление. Гулкие шаги. – Сергей! – Я повысил голос. Но программист так и не вышел на связь.

– Да что тут, черт вас!..

Я снова предпринял попытку подняться, но тут же невидимая рука оторвалась от моего плеча.

Бббуххх!!!

Я пропустил мощный хук слева. В других обстоятельствах я бы мог использовать клише «и в глазах моих потемнело», но поскольку мы и так находились в кромешной тьме, то перед глазами у меня закружились ярко-белые шары. Я завалился набок. Голова будто снова взорвалась. О сопротивлении в ближайшие несколько минут можно было забыть.

Этими минутами и воспользовались наши невидимые враги. Пока я встряхивал головой, пытаясь прекратить фейерверк, в тишине раздался зуммер открываемой железной двери подъезда. Кто-то пнул дверь ногой. Вечерний полумрак двора лишь слегка подсветил площадку, но я сумел разглядеть два силуэта, юркнувшие в дверной проем.

Две фигуры, очень большие и крепкие. Пожалуй, даже при ярком свете дня и относительной готовности к бою мои шансы едва ли бы сильно отстояли от нуля. Не говоря ни слова на прощанье, они исчезли за дверью, затем раздался стальной удар, и мир снова погрузился во мрак.

Их было только двое! Сергей даже не вошел в подъезд!

– Пап-чка, – донеслось до меня из темноты.

Я нащупал в кармане телефон. Дрожащими руками включил дисплей, на котором увидел иконки пропущенного вызова и непрочитанного смс-сообщения. Направил его вверх. В подъезде стало чуть светлее. Я увидел Томку. Она сидела на ступеньках лестницы, ведущей на площадку первого этажа, и, прижав руку к груди, смотрела на меня. Глаза блестели слезами.

– Все хорошо, родная. Ты в порядке?

– Да. А ты?

– Я тоже. Немножко подрались с плохими дядьками. Такая уж у меня работа. – Плохая работа, пап. Смени!

– Я подумаю, милая. Погоди…

Грудь мою пробил кашель. От него голова еще сильнее стала пульсировать. Я с трудом удержался, чтобы не взвыть.

– Сейчас, малыш, посиди там.

Я повернул телефон дисплеем к себе.

Звонил Петя. Сообщение также прислалон. Увидев текст, я пожалел, что не удосужился прочесть его пятью минутами раньше.

«Круглов – троян! Будь осторожнее!».

И дисплей с троекратным писком отключился. У телефона села батарея.

Я нажимал кнопку дверного звонка, наверно, целую вечность. Я уже отчаялся застать дома кого-нибудь из Лыковых, хотя точно помнил, что свет в их окнах горел. Наконец, замок щелкнул. В проеме двери появилось заспанное лицо Олеси. Затем лицо стало удивленным, а дверь открылась шире. Олеся была в распахнутом домашнем халате, из-под которого виднелись плотные черные бриджи и футболка с большим вырезом на груди.

Такой я нашу воспитательницу еще не видал.

– Ой, Антон, привет. – Она провела ладонью по глазам. – Ты что-то без звонка… а я тут задремала маленько.

Что-то случи…

Я не дал ей договорить, решительно пересек порог.

– Телефон, – выдавил я.

К счастью, Олеся не принадлежала к числу кумушек, способных лишь причитать, когда требуются решительные действия. Ни слова не говоря, она побежала в конец коридора, взяла с полки трубку, принесла мне. Пока я набирал номер, она отошла к двери гостиной, запахнула халат и испуганно глазела то на меня, то на Томку, прижавшуюся к моей ноге.

Настоящая боевая подруга.

– Алло! – воскликнул я, когда абонент ответил. – Петя, что это было?!

Петр только шумно выдохнул:

– Похоже, я опоздал. Ты в порядке?

– В относительном. И очень зол. Рассказывай.

– В общем, взломали нас грубо и примитивно. С той самой флешки, которую ты принес. Меня провели как лоха. – Он хмыкнул. – Точнее, нас обоих. – Цель?

– Наша внутренняя информация. Адреса, телефоны сотрудников, клиентская база. Я думаю, раз ты запретил ему звонить по телефону и обложил номера, он решил закинуть трояна через тебя и перекачал нужную инфу. Ты хорошо за ним присматривал? У него точно один компьютер?

Я вспомнил о планшетнике, с которым Сергей сидел на балконе. Пока я спал, он мог проделать кучу самых разных вещей, в том числе направить по моему адресу громил. Только зачем же так сложно?!

Петя услышал мой стон и сумел правильно его трактовать.

– Глупый мальчишка. Что делаем, Антон?

– Набери Лестрейда. Я ничего сейчас не могу, у меня села трубка, а зарядник всю ночь буду искать. Выдерни его, забей стрелку в офисе, скажи, что я на коленях умолял. И пришли машину ко мне домой, вот хоть Матвея.

– Матвей заартачится. Рабочий день уже того…

Я стиснул трубку в кулаке и едва не закричал, лишь в последний момент снизив интонацию до приглушенного рычания.

– Вот когда я начну артачиться, вам всем трындец! Присылай немедленно. – Понял тебя. Еще что?

– Пока всё.

Он отключился, не став тратить время на досужие разговоры. Я протянул трубку Олесе. Она приняла ее с раскрытым ртом.

– Простудишься, – сказал я. – Возьмешь Томку на ночь?

Олеся лишь развела руками. У меня не было сил угадывать ее настроение.

– Пап, я с тобой!

На этот раз дочь не капризничала. Она действительно испугалась и не хотела отпускать меня ни на шаг.

Чудны дела твои, Господи: мы трясемся за детей, они – дрожат за родителей. За себя самого никто не переживает.