Ангелы на льду не выживают. Том 1 - Александра Маринина Страница 43

– Даже так?

– Именно так.

– Когда я была ребенком, мама смотрела фигурное катание по телевизору и говорила мне, что если спортсмен упал – это катастрофа, – заметила она недоверчиво.

Гулин окинул ее критическим взглядом и покачал головой.

– Судя по тому, сколько вам лет, это было очень-очень давно, – довольно неделикатно заявил он. – Теперь все иначе. Ну и что, что он упал? Зато у него такая шикарная дорожка шагов! И за эту дорожку добавят столько, что перекроется «минус один балл» за падение.

Ну и ну! Насте Каменской, весьма далекой от внутреннего мира спорта, верилось в такое с трудом. Хотя, впрочем, почему бы нет? Что, тренеры и судьи – не люди? Точно такие же, как и все остальные, с точно такими же желаниями и потребностями. Почему полицейского или чиновника какого-нибудь можно купить, а спортивного судью нельзя? Все продается, все продаются. К сожалению…

А теперь можно вернуться к той самой Светлане Ващенко, имя которой Гулин почему-то не побоялся назвать. Надо же, ни одного имени не упомянул, только ее!

Но ответ тренера на вопрос, где сейчас Ващенко и чем занимается, расставил все по своим местам. Светлана умерла в прошлом году от тяжелой быстротечной болезни.

– А та пара, которой она помешала хорошо выступить? Что с ними стало?

– Они сразу после тех соревнований ушли из фигурного катания, девочка долго залечивала травму, но они были еще совсем молодыми, вовремя переориентировались, занялись учебой, закончили институты. Они такие, знаете ли, были упертые и очень трудолюбивые оба, перфекционисты, если за что-то брались, то обязательно доводили до блистательного конца. Говорили, что они в каком-то бизнесе процветают и собираются пожениться. Во всяком случае, ребенок у них уже есть. Не удивлюсь, если через какое-то время мы про них в «Форбсе» прочитаем как про самых богатых людей в российском бизнесе.

– Не знаете, почему они до сих пор не женаты, если есть общий ребенок?

Впервые с начала беседы Гулин позволил себе расслабиться и даже рассмеяться.

– Ну, это у фигуристов вообще такая особенность. Не берусь объяснять почему, но факт. Мальчики, прошедшие парное катание или танцы, вступают в законный брак с большим трудом, предпочитают жить в гражданском браке. Годами живут, детей заводят, а в ЗАГС не идут. У одиночников, кстати, такой особенности нет.

Надо же, как интересно! Как много нового Настя Каменская успела узнать всего за полдня работы. И сколько еще сюрпризов преподнесет ей мир фигурного катания? Она действительно ничего не понимала в этом виде спорта, кроме одного: когда смотришь по телевизору – безумно красиво. И вот теперь оказывается, что за этой парадной красотой прячется непролазная грязь.

Спортсмены, ушедшие к Болтенкову и проигравшие соревнования, конечно, могли бы затаить злобу на Ламзина и попытаться отомстить, но для этого нужен целый ряд условий. Ведь на лед их выводила Светлана Ващенко, и установку на прокат давала тоже она, поэтому если кого и винить в неудачном прокате, так только ее. Ващенко умерла.

Для того чтобы винить Ламзина, надо по меньшей мере узнать о той интриге, которую он сплел. Могли они узнать об этом только сейчас? Могли. И у них появился мотив для мести Ламзину. А Болтенков-то тут при чем? Зачем убивать тренера, который уделял им много внимания, занимался с ними усиленно, готовил к пьедесталу? Ничего плохого Михаил Валентинович им не сделал. Нет, не срастается… Да и интересы у них теперь совсем другие, они вполне преуспели на новом поприще и должны быть довольны жизнью.

А то, что Гулин так и не назвал их имен – так это дело поправимое, выяснить имена несложно, потому что есть имя тренера Ващенко, которой поручили опекать спортсменов на тех соревнованиях. Значит, и всю остальную информацию вытащить несложно. Можно, конечно, надавить на Гулина, но зачем? Он и без того нервничает, хотя уверен, что ничего лишнего не сказал. Она сама отлично может все узнать и не трепать нервы человеку, который так боится потерять свое место под солнцем фигурного катания.

* * *

Поднимаясь в лифте на десятый этаж, где находилась новая, купленная на деньги, вырученные от продажи участка на Рублевке, квартира Маклыгиных, Антон Сташис так и не ответил себе до конца на вопрос: зачем он вообще сюда приехал? Что он хочет узнать? В чем убедиться? В том, что Инна Викторовна Ефимова, убитая два месяца назад, устроила пожар, чтобы заставить их продать участок? Ну, допустим, что это так. И что? Это было два года назад. Антон, прежде чем ехать к Маклыгиным, собрал о них кое-какую информацию и уже знал, что Павел Анатольевич Маклыгин – историк, доктор наук, профессор, а жена его Валентина Яковлевна Маклыгина – заведующая научной библиотекой в том же институте, где профессорствует муж. Оба спокойные, погруженные в свою работу люди, пользующиеся огромным уважением коллег, необыкновенно добрые, готовые снять с себя последнюю рубашку для блага не только ближнего, но и малознакомого человека. Немного не от мира сего. Можно ли предположить, что такие вот люди будут в течение двух лет вынашивать планы страшной мести, а потом и осуществят их? Наверное, можно… Все бывает в этой жизни.

– Вы нас ради бога извините, – сокрушенно повторяла Валентина Яковлевна Маклыгина, неловко лавируя между расставленными всюду коробками и узлами.

Антону пришлось внимательно смотреть под ноги и одновременно по сторонам, чтобы не наткнуться на неразобранные вещи.

– Вот переехали уже несколько месяцев назад, а порядок все никак не наведем. Я уж и отпуск взяла специально, чтобы разборку этих завалов закончить, а все равно руки не доходят.

Павла Анатольевича Антон обнаружил сидящим возле подоконника, на котором стопками возвышались книги и стоял ноутбук. Шнур, проделывая извилистый и сложный путь, тянулся от удлинителя почти через всю комнату к розетке, скрытой от глаз огромной открытой коробкой с книгами. Посреди комнаты находился импровизированный стол – снятая с петель дверь, лежащая на еще одной большой коробке.

– Мы и едим здесь, – смущенно пояснила Валентина Яковлевна, указывая на сооружение. – Кухня вся забита барахлом. Вид, конечно… Еще раз прошу прощения.

Антон заверил ее, что извиняться перед ним не нужно, а сам с усмешкой подумал: «Ну и чем таким она может заниматься целыми днями, чтобы руки не дошли вещи разобрать?»

Маклыгина словно прочитала его мысли.

– Знаете, у меня болезнь девятнадцатого века, это я ее так называю. Как только вижу книгу – обязательно должна ее открыть, а уж если открыла – начинаю читать и про все забываю. Вот все эти коробки, – она сделала широкое движение рукой, словно пытаясь охватить все, что находилось в комнате, – с книгами. Каждый день я даю себе слово, что не открою ни одну, пока не разберу все, но ничего не получается. Так и сидим с Павлом целыми днями, оба с книгами в руках.

Профессор Маклыгин оторвался от работы, добрался, перешагивая длинными ногами через коробки, до Антона и протянул ему руку. Ладонь его была жесткой и сухой.