Найти шпиона - Данил Корецкий Страница 43

– Они виски жрали, а мы – «Солнцедар»! И не закусывали! И ничего! Не слабее их были!

…Летели мальчики на восток,

Вдали увидели городок…

Пользуясь светомаскировкой, летчики-ракетчики совершили еще одну вынужденную посадку у стойки бара. Сёмга едва держался на ногах и, схватившись за столешницу, едва не опрокинул бутылку с виски. Ввиду этого командование приняло решение временно отстранить его от полетов, но Сёмга полез на Катрана с кулаками, и допуск пришлось возобновить.

– А над нашей шахтой – бетон! Целых сорок девять тысяч тонн! И стали легированной… Целый рулон! И по фигу нам эти ваши шестнадцать тонн!

Экспромт невидимого в тревожном полумраке исполнителя имел большой успех. Зазвенели стаканы.

– Нет, пацаны, эта песня гораздо лучше той, про шахтера, – с трудом произнес Сёмга. – Ты ту больше не ставь.

– Да это одна и та же! – принялся растолковывать Катран. – Песня про шахтера и есть, просто на ее мотив поют про бомбы…

– Что-то мы сегодня антипатриотичный вариант поем, – покаялся Мигунов. – Надо было Нью-Йорк разбомбить!

– Не вопрос! – бодро отозвался Катран. – Через десять минут взлет!

– Не, пацаны, шестнадцать тонн тут не катит, – Сёмга покачал пальцем, как метрономом в среднем ритме. – Какие такие шестнадцать тонн? Обычные фугаски, самые большие, были с тонной тротила. Атомный «Малыш», которым Хиросиму разбомбили, это двадцать одна тысяча тонн. Двадцать одна тысяча! А современные СЯБы [14]– они вообще по миллиону! Какие, на хер, шестнадцать тонн?

– Чувствую, навозимся мы сегодня с Сёмгой, – вздохнул Катранов.

Выпил он изрядно, но держал себя в руках.

– Ерунда, – сказал Мигунов. – Бросим в бассейн, мигом отмокнет. Хотя пить он не умеет! Сказано, пиджак [15]!

Семаго не обращал внимания на невнимательность слушателей.

– На «Молнию», например, десятимегатонную головку ставят! – монотонно бубнил он, рассматривая пустой стакан. – Даже на «Гвоздь» мегатонну прикручивают…

У Катранова отвалилась челюсть.

– Что?! – Катран потрепал его по расслабленному плечу – Откуда ты знаешь про «Молнию», а особенно про «Гвоздь»?! Слышь, Мигун, выключи музыку!

– «Гвоздь» – это же крылатое «изделие», он большой СЯБ не возьмет, – в наступившей тишине слова пьяного в лоскуты отставного майора звучали еще более невероятно, чем под гром тяжелого рока. – Он берет скоростью! Прикинь, Мигун, у американского «Томагавка» – девятьсот километров в час, а у «Гвоздя» – семь тысяч! Семь тысяч, прикинь!

Мигунов и Катранов изумленно переглянулись.

– И заметь, без всякого окислителя! Прямоточный воздушно-реактивный двигатель дает гиперзвуковую скорость! – Сёмга встал, его качнуло, но он сохранил устойчивость. – Пойду, умоюсь. А то чего-то развозить стало…

Полковники проводили его удивленными взглядами.

– Что я тебе говорил? – Катранов выставил указательный палец, будто прицелился Мигунову в живот. – Не нравится мне Сёмга, все сильнее не нравится! Ты знаешь, что он сейчас делал?

Мигунов пожал плечами.

– То же, что и все мы… Пил, веселился.

– А что он говорил, знаешь?

– Только догадываюсь. Это же не моя линия работы…

– «Молния» – и есть тот фитиль, который мы воткнем в жопу америкосам! А «Гвоздем» подопрем, чтоб вообще никуда не делись! Но даже эти названия – под грифом с двумя нулями! Откуда! Сёмга! Это! Знает?!

– Не знаю.

– И я не знаю! – Катран взял со стойки бутылку и налил себе еще на два пальца. – А чего он Пашку Дрозда вспоминает, чего копается в давней истории, бередит раны? Ты не в курсе, из-за чего они подрались? Не в курсе… И я – не в курсе. Никто не в курсе. Сёмга никому не рассказывал. Даже сейчас, когда столько лет прошло… А чего он вчера нас пистолетом пугал? Не догадываешься? И я не догадываюсь.

Катранов набрал полный рот виски, постоял, с трудом проглотил и прищурился.

– Может, это он и оборвал тот провод возле Ленина, м-м? Подрался с Дроздом, психанул, рванул сгоряча эту времянку: получи, фашист, гранату! Там как раз багор с пожарного щита лежал – как он там оказался?

Катранов поймал растерянный взгляд Мигунова и по-волчьи усмехнулся, показав крепкие зубы.

– А может, не все так просто? Может, это не простая драка? Может, Дрозд подсмотрел что-то недозволенное, может, прибор какой-то увидел в голове статуи…

– Какой прибор в голове?! Ты что, Катран?!

– Там, видишь, шпионаж, оказывается… А с проводом много непоняток. С чего он вдруг оборвался? И как на статую замкнул? Он ведь рядом висел, параллельно, там сантиметров семьдесят! Значит, его специально закрепить надо было или держать двумя руками! Не так, что ли? Просто копаться никто не захотел: на несчастный случай списать проще, и проблем меньше… Согласен?

Мигунов молчал.

– А Сёмгу угрызения совести мучают. Случайность? Не верю я в такие случайности!

– А вот и он! – Мигунов хлопнул в ладоши. – И, по-моему, в отличной форме!

Действительно, Сёмга, который тридцать минут назад вышел из комнаты вдрабадан пьяным, и вернувшийся сейчас Сергей Михайлович Семаго – были разными людьми. Второй, если и не являл собой образец трезвости, но практически ничем не отличался от товарищей. Выпивший, но не потерявший разума, солидный мужик.

– Ты чего, в вытрезвителе был? – холодно спросил Катранов.

– Зачем меня вытрезвлять, разве я когда-нибудь напивался? – обиделся Сергей Михайлович, приглаживая мокрые волосы. – Прыгнул в бассейн, поплавал, девчонки заварки дали, подремал в кресле пяток минут – вот и отдохнул. Чего ты так смотришь?

– Да того! – тем же тоном продолжил Катран. – Ты помнишь, как тут военные тайны разглашал?

– Что за ерунда? – Семаго развел руками. Весь вид его выражал полное недоумение. Как у прокурора гарнизона, которого голословно обвинили в уличном грабеже.

– Кому разглашал? Вам? Так у вас высшие допуски секретности! Какое тут, на хер, разглашение?

– У нас-то есть допуски! А вот ты откуда узнал про «Молнию» и «Гвоздь»? – тоном следователя спросил Катранов. – У тебя какой допуск?!

Недоумение Семаго усилилось.

– Так я их делаю! И допуск у меня по литере «Л»!

– Как делаешь? – растерянно спросил Катранов. – А где ты работаешь?

– Наконец-то! – Семаго усмехнулся, снял запотевшие очки и протер дорогие стекла платком. – Весь вечер я пытался рассказать о себе, но никого это совершенно не интересовало! А когда замаячила возможность подвести меня под уголовную статью о разглашении – заинтересовались! Спасибо, ребята, спасибо, товарищи!