Карающий ангел - Елена Ярошенко Страница 43

— Человек, который живет по чужому паспорту и регулярно совершает преступления, не может быть мне другом!

Пожалуй, не стоило говорить об этом сейчас, но я не сдержалась. И так я слишком долго была терпеливой. А никакая человеческая добродетель не бывает беспредельной.

Маруся, вырвавшаяся вперед, махала мне рукой из коляски извозчика. У дома Нейгардта ей удалось взять экипаж…

Швейцар номеров «Дон» попытался задавать нам какие-то вопросы, но мы просто смели его с дороги. Впрочем, не просто — я позволила себе слегка потрясти швейцара, вопрошая: «В каком номере живет одноглазый господин?»

Мой вопрос был сформулирован бестактно по отношению к Мише, но я выбрала самую характерную примету его внешности, чтобы доходчиво объяснить, что именно мне нужно поскорее узнать. Дорога была каждая минута, а разговор со швейцаром, чреватый подробными разъяснениями, мог бы излишне затянуться.

Номер Михаила был заперт.

— Постоялец выходил? Отвечай, истукан, постоялец из этого номера сегодня выходил на улицу?

— Не могу знать, — швейцар вытянулся и по-военному щелкнул каблуками. Вероятно, унтер в отставке. Что ж, военный человек в данной ситуации может быть кстати.

— Ломайте дверь! — приказала я, громко постучав и не дождавшись ответа.

— Сударыня, это никак невозможно… Без дозволения постояльца…

— Боюсь, с ним случилось несчастье. Ломайте, дорога каждая минута!

— Ну как же все-таки, без городовых, без хозяйского согласия. Хозяин-то, поди, не похвалит, он у нас характерный. Как бы оно не того…

— Того-этого, не рассуждайте, ломайте, и все! Ущерб я покрою. Ломай, братец, ломай!

Для убедительности пришлось достать крупную купюру. Хорошо, что проклятая Женечка утащила у меня еще не все.

Мой ласково шуршащий аргумент показался швейцару вполне убедительным. Отойдя на шаг от двери, он крякнул, потом поддел дверную планку плечом и со всей силы навалился на тонкие доски. Дверь затрещала и открылась. Все вместе мы ворвались в номер.

Михаил лежал на полу. По белому полотну рубашки расплывалось кровавое пятно.

Маруся громко закричала. Я схватила его руку и нащупала пульс. К счастью, сквозь холодную кожу Мишиной руки мне удалось ощутить слабое биение.

Повернувшись к швейцару, я внятно и по возможности убедительно сказала:

— Врача! Карету «Скорой медицинской помощи»! Полицию! Живо!

— Так карету-то пока дозовешься, — вздохнул швейцар, крестясь. — Может, священника лучше призвать, причастить умирающего…

— Рассуждать, христианин, будешь после, — грубо прервала я его. — В номерах живет какой-нибудь врач?

— Живет, матушка, в пятом нумере.

— Бегом за ним! Скажите, нужно оказать помощь тяжело раненному человеку, пусть придет сразу с инструментом. А потом все равно — «Скорую» и полицию. Бегом, я сказала! Чем дольше тут проторчишь, тем меньше получишь на водку.

Личная заинтересованность человека в деле никогда не вредит. А впрочем, можно и слегка припугнуть.

— Если не поторопишься, постоялец умрет, а ты под суд пойдешь за то, что оставил человека погибать. Я первая на тебя показания дам!

Бывшего унтера как ветром сдуло. Через пять минут возле Миши уже суетился врач, прибежавший с первого этажа без пиджака, но зато с медицинским саквояжем. Что ни говори, а клятва Гиппократа — великая вещь! Мне пришлось ассистировать врачу, так как Маруся была вся на нервах и, мягко говоря, немного не в себе.

Еще через пять минут в номер Михаила ворвались Андрей Щербинин и Шура.

— Господа, в чем дело? Здесь не цирк, я оказываю помощь пострадавшему. У него серьезные ножевые раны, и толпа в комнате будет мне мешать, — обернулся к ним врач.

— Это свои, — робко прошептала Маруся.

— Свои тоже могут подождать в коридоре. Мадам, подержите тазик, — обратился он ко мне. — И вон тот пузырек подайте, пожалуйста.

На помощь нам кинулась еще и Шура. Щербинин тоже кинулся, но не к нам, а к Марусе. Ну что ж, и ей, ослабевшей и расстроенной, была нужна помощь, особенно помощь Андрея…

В коридор, вопреки просьбам доктора, так-таки никто и не вышел. Наоборот, вскоре в сопровождении швейцара в номер поднялся городовой, потом пожаловали еще какие-то полицейские чины из местного участка, за которыми послал городовой, а под конец приехала карета «Скорой помощи», и санитары, пробиваясь через плотный слой зевак в коридоре, на лестнице и у входа в гостиницу, унесли на носилках бедного Мишу, бесчувственного, но с обработанными ранами, забинтованного и получившего полный шприц какого-то лекарства.

Действия врача из номеров «Дон» коллега, прибывший со «Скорой», вполне одобрил. На наши вопросы, будет ли раненый жить, почтенные эскулапы давали уклончивые ответы и разводили руками.

Карета с красным крестом повезла раненого в Шереметевскую больницу на Сухаревку, а наша компания, совершенно подавленная случившимся, поплелась в полицейский участок давать показания.

Дорогой мы успели договориться не болтать в полиции лишнего, ограничиться минимумом предоставленных властям сведений. Расскажем следующее — Миша настоящий наследник графини Терской, из-за чего и пострадал, Нафанаил Десницын живет по чужому паспорту и получил чужие деньги, Женя Дроздова с ним в сговоре, обокрала свою хозяйку и госпожу Ростовцеву и скрылась.

Об остальном пока умолчим, дабы не сбить следствие с толку. Слишком уж сложна интрига, и слишком много всяких запутанных историй случилось с нами за последнее время, ведь так вдруг не объяснишь это ни полицейскому приставу, ни судебному следователю…

Даже если бы я попыталась изложить все события в письменном виде, учитывая нравственные аспекты преступлений и напирая на душераздирающую картину былого величия, ныне обращенного в прах, ибо законные наследники графского состояния выброшены из родового гнезда, а старые слуги и близкие к дому люди мрут как мухи, вряд ли полицейский дознаватель заинтересовался бы моими жалкими потугами предстать автором авантюрно-психологического романа.

Так что утаивание некоторых известных нам событий можно считать тонким приемом политического толка, который должен принести больше пользы, чем вреда.

Ввиду кражи, которая для меня отступила на задний план перед покушением на жизнь Михаила и растворилась до полной незаметности, пришлось, к сожалению, не только давать подробные показания в участке, но и приглашать господ из сыскного отделения в дом, демонстрировать им вскрытый сейф, разбросанные вещи Жени, опустошенные шкафы и прочее.

Не приученная к присутствию полиции в доме, прислуга рыдала и клялась в своей непричастности к преступлениям.

К вечеру среди моих соседей распространился слух, что госпожа Ростовцева связана с террористами и в ее спальне под кроватью был обнаружен склад бомб. Сталкиваясь со мной на лестнице, все очень удивлялись, что я еще жива и даже не под арестом…