Лондонские убийства - Василий Гавриленко Страница 43

– Доказательства у них в карманах, инспектор. Итак, господа, могу я попросить вас всех о небольшом одолжении, а именно, показать мне содержимое ваших карманов.

Мужчины замялись.

– Лестрейд, обыщите их. Только осторожно, и чуть что – стреляйте без раздумий.

Инспектор пожал плечами и подошел к Леруа.

– Какой мерзость, – коверкая английский, воскликнул француз. – Я буду жаловаться на вас, Ватсон! Не трогайте меня, мужлан вы эдакий!

Леруа вытащил из кармана носовой платок и какую-то бумажку и передал Лестрейду. То же самое сделали Блащиковски и Барлоу. Тернер немного поломался, но в итоге, вытащил из кармана бумагу – носового платка при нем не оказалось.

Я подошел к Лестрейду и забрал у него улики. Сердце мое неистово колотилось.

– Что это за бумаги, Ватсон?

– Это телеграммы, инспектор, – я поднял в воздух четыре узкие ленты с одной и той же фразой, напечатанной на машинке. – И отправил их этим господам ваш покорный слуга, то есть, я сам.

Трудно описать выражение лиц четверки – это была удивительная смесь разочарования, ненависти и отчаяния. Но все эти эмоции, как ни странно, теперь были направлены не только на нас с Лестрейдом, но и друг на друга.

– Но что там написано, Ватсон? – нетерпеливо спросил Лестрейд.

– Здесь написано, мой друг: «Жду вас сегодня в Олбери ровно в 12.00. Принесите платок. Ваш Г.М.».

– Г.М. – повторил Лестрейд.

– Гюстав Моро. Поэт-символист, а, по совместительству, – возлюбленный каждого из этих несчастных мужчин, их тайная плотская страсть.

– Какая ложь, какая гадкая, мерзкая ложь, – закричал Леруа.

– Сволочи, – пробормотал Блащиковски, добавив к этому ругательство по-польски.

Связанный Холидей зарыдал навзрыд.

– Да, господа, – обратился я к сидящим на скамье мужчинам. – Здесь, под крышей церкви я официально обвиняю вас в мужеложстве, хотя и знаю наверняка, что ни один из вас не вступал с мистером Моро в противоестественные отношения. Каждый из вас желал этого больше жизни, и, вероятно, верил, что именно сегодня, в Олбери, это произойдёт.

– Постойте, Ватсон, но ведь этот Моро умер пару лет назад! – воскликнул Лестрейд.

– Нет, инспектор, он не умер, – сказал я, – Его просто никогда не существовало.

– Убей меня Бог, если я что-нибудь понимаю, сэр, – развел руками инспектор.

– Это дичь, – хмыкнул Леруа.

– Все очень просто, Лестрейд, но, чтобы понять эту простоту, мне пришлось заплатить огромную цену. Эта цена – жизни четырех невинных девушек. Это едва не случившаяся гибель наших дочерей, инспектор. Убийцы перед вами, сэр, их четверо, плюс мистер Холидей, несостоявшийся убийца. Взгляните!

Я взял в руки фиолетовый платок.

– Платок мистера Джоуи Тернера, преподавателя Школы святого Павла для девочек. Фиолетовый, с вышитой в углу надписью «Ирис». Вы убили и изнасиловали мисс Ирэн Вулф, сэр. Мы нашли этот платок на месте преступления, поэтому сегодня у вас его с собой не было. Возьмите ваш платок.

Тернер, в чьем лице не было ни кровинки, принял платок дрожащей рукой.

– А вот белый платок с вышитым желтыми нитками словом «Ромашка». Этот платок вам, дорогой Лестрейд, вручил наш скромный студент Гай Барлоу, который убил и расчленил 17-летнюю Беатрис Пройслер. Он же вырезал у девушки язык. Возьмите, сэр.

Студент взял платок, причем лицо его, обычно добродушно-идиотское, на этот раз было насмешливым и злым.

– Черный платок с надписью «Черная роза». Признаться, я не был удивлен, когда вы вынули его из своего кармана, месье Доминик Леруа. Перед тем, как задушить 16-летнюю Розамунд Нэш-Мерфи, вы заставили девушку пить вашу кровь. Весьма редкое извращение! Возьмите платок.

На высокомерном лице француза не отразилось ровным счетом ничего, когда он брал свой платок.

– Желтый платок с надписью «Подсолнух» принадлежит нашему уважаемому викарию, стороннику научного подхода к изучению Священного писания.

– Можно я затопчу платок ему в рот, Ватсон? – проворчал Лестрейд.

– Не стоит, мы ведь… – начал было я, но вдруг передумал. – А впрочем, держите.

Старый служака, не обращая внимания на вопли преподобного, запихнул платок ему в рот. Тот замычал, как мучимый жаждой теленок.

– Наконец, последний платок. Розовый с надписью «Водяная лилия». Ваш, мистер Блащиковски. Вы задушили 17-летнюю мисс Эмбер Уоллис, но, в отличие от некоторых ваших «коллег» по этому жестокому преступлению, вы не насиловали девушку. Она вступила с вами в половой контакт по доброй воле. Кроме того, вы так и не смогли расчленить труп Эмбер. После того, как вы отрезали ей руку, вам стало дурно и вас вырвало. Держите свой платок.

На лице поляка выступили красные пятна, а его огромное, сильное тело, казалось, уменьшилось в размерах. Он взял платок, избегая смотреть мне в глаза.

– Но, Ватсон, – подал голос Лестрейд. – Я все равно ничего не понимаю. Если эти люди убили девушек, то, выходит, Садовника не существует?

Я невесело улыбнулся.

– Еще как существует, инспектор. Но он никого не убивал. Он лишь растил свой сад, тщательно культивируя растения. Страшные растения, Лестрейд. Вот они, перед вами, растения из его сада.

Я указал рукой на сидящих перед церковным алтарем мужчин.

– Эти джентльмены, встретив Садовника в библиотеке, безумно влюблялись в него, после чего он мог творить с ними все, что ему заблагорассудится. Чтобы доказать свою любовь к нему, Садовник предложил каждому из мужчин совершить поступок.

– Убить девушку и сделать из ее тела цветок, – мрачно подсказал Лестрейд.

– Да, инспектор. Каждый из этих джентльменов в определенный час получил платок с указанием, какой именно цветок ждет от него Садовник. Кроме того, в бульварной газете, публикующей статьи за счет их авторов, убийца мог прочесть, как именно следует расправиться с жертвой.

– Какая-то сатанинская игра! – воскликнул инспектор.

Я кивнул.

– Иными словами эти мужчины – жертвы больной любви. Они готовы были сделать ради объекта своей страсти все что угодно.

– Но кто же этот Садовник, черт подери? – не выдержал Лестрейд.

– Садовник здесь, инспектор.

Повернувшись к гувернантке моей дочери, я громко сказал:

– И это вы, мисс Джоан.