К вопросу о миражах - Георгий Куликов Страница 43

— Добрый день Николай Николаевич, — начал Женя, — мне необходима ваша помощь. Каким-то образом мне надо попасть на прием в поликлинику, которая находится на вашей территории, к невропатологу Колобко. Я понимаю, что там запись, но это надо для дела, и хочу попросить вас использовать свое служебное положение.

— Женя, какие могут быть вопросы, конечно, все сделаю, хоть к невропатологу, хоть к венерологу — всегда пожалуйста, — проговорил Машков.

— Вот только не ко второму, — засмеялся Женя, — через час буду у поликлиники.

Через час Женя и курсант подъехали на троллейбусе к поликлинике. Мышко сразу пошел в здание, а Кудрин встретился с капитаном Машковым и, обсудив на ходу некоторые детали посещения врача, они также зашли в холл поликлиники.

Через пятнадцать минут Женя уже входил в кабинет невропатолога. Перед ним стоял толстый моложавый мужчина в роговых очках с выпуклыми линзами, лет тридцати, с явными признаками залысин, в мятых брюках и в стоптанной обуви.

— На что жалуетесь, товарищ милиционер? — тихим голосом проговорил он.

— Да что-то в шею прострелило, простыл, наверное, — ответил Женя.

Врач начал осматривать его шею, мягкими толстыми пальцами разминая ее со всех сторон.

— Ничего страшного не вижу, — сказал он, — я вам выпишу мазь, и перед сном намажете шею, обвязав ее теплым платком.

— Спасибо, доктор, — сказал Кудрин, взял рецепт и вышел из кабинета Колобко.

Женя спустился на первый этаж, подошел к регистратуре и спросил, в каком кабинете принимает врач Семушкина. Ему ответили, что она принимает в кабинете № 8 на первом этаже поликлиники. Женя подошел к кабинету и, открыв дверь, увидел молодую, довольно симпатичную девушку в белом халате, ведущую прием посетителя. Женя извинился, сказав, что перепутал кабинет, и закрыл дверь.

На улице его уже ждал курсант, и по его сияющему лицу Женя понял, что тот узнал ценную информацию.

— Евгений Сергеевич, все сходится, — сказал Мышко, — в регистратуре есть запись посещения 10 мая на дом врача Семушкиной к больной Беридзе. И талон на прием к невропатологу также был выписан Семушкиной, но уже на пять часов вечера 16 мая.

Приехав на работу, Женя сразу пошел на доклад к Стукову.

— Ну, вот и сложился твой пасьянс, капитан, — с улыбкой сказал начальник отдела, — теперь надо думать, как их взять… Сделаем следующим образом: на стадии реализации этого дела я подключу Санина Сергея, команду я дам сейчас, и вместе с ним продумайте алгоритм реализации его. Завтра с утра оба ко мне заходите и выкатывайте свои предложения.

Не успел Женя войти в кабинет, как вошел Сергей Санин.

— Привет, опера, — поприветствовал он громким голосом, — звонил начальник и приказал мне принять участие в вашем оперативном мероприятии.

Женя детально рассказал ему про это дело в целом и тонкости в реализации его на завершающем этапе.

— Надо же брать этого хмыря с поличным, иначе ничего не выйдет, — задумчиво произнес коллега, — нам с тобой тут надо голову крепко поломать.

— А про меня забыли, — раздался тихий голос курсанта.

— И кто это там пищит такой маленький, — с насмешкой проговорил Санин.

— Да ладно тебе, Серега, Васек нормальный парень, — сказал Кудрин и пригласил курсанта к разговору.

— Может, какую-нибудь женщину заслать к нему с перстнями на всех пальцах? — робко спросил Мышко.

— И на ногах тоже, — усмехнулся Санин.

— Нет, — сказал Женя, — если специально такую посылать, то расколет он ее сразу же; она в гипнотическом сне так и скажет, что прислали ее два опера и один практикант.

— А может, обратиться к цыганке, ее он не сможет загипнотизировать, да и перстней у такого рода людей много, — выдвинул идею Мышко.

— Слушай, курсант, ты глухой, что ли, на ухо, ведь крадут ценности, а не железные перстни, которые носят цыганки на улице, — с раздражением сказал Санин.

— Ведь по сути дела Колобко в гипнотическом сне выпытывал у пациентов места, в которых те прятали свои драгоценности, и изымал их оттуда. Эти места знали только хозяева, и найти их было не так просто, я сам в этом убедился у потерпевшей Пивнер, — размышлял Кудрин.

— Ясное дело, что расчет Колобко строился на том, что поскольку эти ценности он крал у богатых людей, то в милицию они обращаться не будут. В принципе, если бы не заявление Рылеевой, все было бы шито крыто, — проговорил Санин.

— А как же он входные двери открывал и сейф у Пильнер? — спросил курсант.

— Это вопрос по существу, — ответил Женя, — взломов не было, замки были целы…

— Мужики, а что если под гипнотическим сном Колобко просил у потерпевших дать ему ключи, а он снимал с них слепок пластилином, ну а потом в любой мастерской делал дубликат, — воскликнул Санин.

— Да не в любой мастерской, там что, идиоты работают, да засекли бы сразу, — ответил Кудрин, — но ход мыслей интересный.

— Значит, еще один подельник нашелся — неизвестный слесарь, — задумчиво произнес Санин.

— Эта идея интересна тем, что преступник абсолютно точно знал, где лежат ценности, поэтому, открыв дверь дубликатом ключа, сразу направлялся к тому месту, изымал их и быстро уходил, — проговорил Женя, — на все про все от силы минут десять, а может, и еще меньше.

— Так как брать-то их будем? — спросил Санин.

Все замолчали, поглядывая друг на друга, возникла долгая пауза.

— Значит, так, — сказал Женя, — подставлять нам специально никого нельзя — это факт, а если сыграть сценку не с вымышленными героями, а с настоящими?

— Ты чего несешь, Женя? — удивленно спросил Сергей.

— Погоди, Серега, мысли бегают вокруг всякие, — ответил Кудрин.

— Смотри, чтобы не убежали, — посочувствовал Санин.

— Идея! — воскликнул Женя. — Слушайте меня внимательно. У меня есть один знакомый директор большого универмага на Варшавке; подворовывает, конечно, но нигде пока не прокололся, а так вполне нормальный мужик, да еще и член партии. Так вот, этот Голубинский Михаил Матвеевич имеет передо мной должок. Несколько лет тому назад так называемые коллеги по работе решили его подставить, чтобы спихнуть с хлебного места. Они все так грамотно сделали, что сидел бы он сейчас где-то очень далеко, там ущерба от кражи было тысяч на пятьдесят. Мы тогда размотали это тяжелейшее дело, и Голубинский тогда говорил, что обязан нам своей жизнью. Но это — преамбула, главное состоит в том, что можно с ним поговорить и, если он пойдет навстречу, инсценировать самим алгоритмику прихода врача на дом, с последующим визитом его жены к алчному невропатологу. Уж к Голубинскому-то ну наверняка придет на дом этот же терапевт.

— А если квартира Голубинского не находится на участке нужного нам терапевта, то может другой врач прийти, — проговорил курсант.