Убей меня своей любовью - Маргарита Южина Страница 42

– Простите, а далеко ли приехали? – вежливо дернул за прядь женщину Дуся.

– Я ж вам рассказываю – в деревню я приехала!

– Но все равно, мне б надо поточнее – как называется деревня, далеко ли от города? Чего вы прям как партизанка какая! Я ей тут кудри верчу, а она даже толком объяснить не может!

– Недалеко, – терпеливо пояснила дама. – Возле города, Пыреевка, это по Московскому тракту если ехать… Ну неужели трудно догадаться, что Горцы и сами бы вдаль не поволоклись! И вообще, если вам не интересно, не мешайте другим! – дама высказалась, и на ее лице опять появилось блаженное выражение, она вспоминала. – В общем, дом я тот нашла, постучала так культурненько, думала, сейчас Олеська выйдет, а я к ней сразу на грудь! А ко мне вышел какой-то мужик незнакомый. Как глянет, как рыкнет: «Чего ломишься?! Звали тебя, что ли?!» Я прям чуть с крыльца не ухнула, так забоялась. А потом ничего, взяла себя в руки и вежливо спросила, по какому, мол, поводу он на меня кабаном орет, в то время как я есть самая близкая подруга Валерия и Олеси. А он на меня как-то дико вытаращился и зашипел, ну как змея, честное слово: «Нету тут никакого Валеры, а Олеся с тобой говорить не желает! Понятно?» А я ему говорю, что, мол, ничего не понятно, потому что… откуда он знает, что желает Олеся?! Да, может, она меня только и ждет! А он мне противно так в лицо ухмыльнулся и говорит: «Не ждет, я-то знаю, кого моя жена видеть хочет». Ну тут уж я и вовсе с крыльца скатилась! Больше я в ту деревню ни ногой. И Олесю не видела, и Валеру… А Сережка мой все равно женился! И так здорово все повернулось! Невеста-то его, Настенька, с пяти лет без матери росла, отец ее без женского глаза столько лет маялся, а жениться не хотел, все боялся, что мачеха дочку невзлюбит. Видать, в детстве ему сказок бабушка перечитала. Ну а когда дочку-то выдал, тогда уж решил, что о женитьбе ему думать и вовсе поздно, мол, жизнь прошла, чего уж людей смешить. Но… Мне удалось его переубедить. Теперь вот у нас две счастливые семьи. Сережка с Настей, да мы с Васенькой. Хороший мужчина, чем-то на моего первого Семушку похож, даже Сережка заметил. Вот они бы с Валеркой-то нашли общий язык, да только я больше к Горцам все равно не поеду, не те уж года… Да ты что творишь-то, образина?!! – вдруг взглянула на себя женщина и пулей вылетела из кресла. – Ты меня специально решил уродиной сделать, да?! Нет, ну какой гад, а?!

Дама уже чуть не плакала, разглядывая в зеркало свои намертво закрученные кудри. Дуся не стал более нервировать женщину. Пятясь задом, прихватил курточку и понесся из парикмахерской во всю прыть. Дома Инга уже наверняка все глаза проглядела. Еще разозлится и не станет готовить праздничный ужин. Да уж какой там праздничный, хоть бы обычный приготовила!

Дуся отбежал от «Арины» на приличное расстояние и только тогда немножко сбавил темп. От быстрого бега в голове у него бухало, перед глазами прыгали разноцветные зайчики, а сердце норовило выскочить из горла. Он опустился на первую попавшуюся скамейку и твердо себе пообещал заняться спортом. Не дело это, чтобы молодой мужик так мучился из-за небольшой пробежки. Пока сидел, дыхание у него постепенно налаживалось, сердце плавно опускалось на свое обычное место, а мысли понемногу укладывались по полочкам. И когда организм полностью успокоился, Дуся критично признался себе, что он идиот. Вот столько времени угрохал, а спрашивается – для чего? Чтобы выслушать, как две семьи поссорились?! А, нет, он же еще женщине помог прическу соорудить. Только она отчего-то не поблагодарила, орала, как потерпевшая… И все же куда присобачить этих Горцев? Из записки, которая выпала из кармана Милочки, ясно следовало, что Олеся Горида мертвая, а женщина ничего о смерти ее не рассказала. Может, она другую Олесю имела в виду? Ну, допустим, это именно та Горида, которая была в записке, тогда… И что тогда? Как ее прилепить к Милочке? Ничего не ясно… Нет, как бы то ни было, завтра же он отправится в эту Пыреевку. А сейчас… ужинать!