Секс под гипнозом - Гера Фотич Страница 42

Зайдя в кабинет Шапкина, Стас увидел его сидящим над чистым листом бумаги. Он смотрел в окно, и, казалось, ничего не замечал. В правой руке он держал шариковую ручку, перебирая пальцами её грани. Затем переворачивал её. Стучал, словно папиросой о стол и снова возвращал в первоначальное положение. Он не замечал, что ручка периодически оставляла след чёрной пасты на большом настольном календаре и теперь уже в местах её прикосновений с бумагой образовались замысловатые узоры похожие на графические работы современных абстракционистов.

Стас хотел уйти. Но Шапкин неожиданно повернулся к нему:

— Проходи Пронин. Чего хотел?

Стас растерялся.

— Так, зашёл проведать. Как самочувствие?

— Сказали писать рапорт на пенсию, грустно произнёс Шапкин, — видать и моя пришла очередь поднимать народное хозяйство. Грустно всё это. Словно жизнь прошла. Служишь, служишь, и вдруг тебе говорят: Спасибо, вы нам больше не нужны. Им — не нужен. А кому же я теперь нужен? После стольких лет службы. С одной стороны, конечно, понимаю, молодым надо дорогу давать. Но и о нас забывать нельзя! Куда вот я теперь? На шлагбаум в охранку? Странно это как-то всё. Пока тебя не касается, и не думаешь. Кажется, что будешь ещё служить, руководить, опыт передавать. Ан раз и всё! Была бы хоть пенсия нормальная. А то хватит только на две квартплаты. А кушать что? Ну, да ладно, чего я нюни распустил. Не я первый, ни я последний. Придумаем что-нибудь.

Степанов посмотрел на Стаса.

— Вижу парень ты хороший, душевный. Потому не быть тебе начальником. Мог бы конечно за тебя походатайствовать перед руководством. Да думаю, тебе этого не нужно.

Неожиданно он посмотрел на Стаса и, хитро сощурив глаза, так что взгляд подёрнулся идейным блеском, спросил:

— Тебе ко дню милиции планируют дать какую медальку или грамоту?

— Нет, — ответил Стас, пытаясь уловить, куда клонит шеф.

— А давай я тебе за найденный пистолет организую боевую награду, а? Подпишу наградной и на пенсию свалю. Пусть меня потом ругают!

Глаза Петра Ивановича уже не светились надеждой, а просто пылали молодым задором. Он встал со своего места и полез в шкаф за бумагами.

— Какая тебе медаль больше всего нравится? Говори пока я добрый!

— Разве можно, товарищ подполковник, это же награда…

— Да что ты говоришь, а я то не знал? — наигранно недовольно произнёс Пётр Иванович, — ты сколько лет работаешь в наградном?

И не дожидаясь ответа, продолжил:

— Ты ещё не понял, кому и за что здесь раздают медали и ордена?

Ты посмотри на иконостасы этих генералов! Они понятия не имеют, за что их награждают. Ткни пальцем в медаль, и спроси: «За что?». Он тебе не ответит. Или, придумает херню какую, про особо секретное задание в горячей точке.

— Мне нравится «За отвагу» — осторожно промямлил Стас.

— Да чего ты такой хмурной? — развеселился Шапкин, — Ты же пистолет нашёл потерянный. Огнестрельное оружие! Хорошо, что из него никого не успели убить. И всё благодаря твоей оперативности! Даю тебе последний приказ сделать на себя аттестацию и наградной на медаль. Свободен!

Стас вышел из кабинета ошарашенный. Он уже не помнил зачем пошёл в кабинет к Шапкину. Но этот приказ подзадорил Стаса. Ему нравилась эта медаль, которая давалась за службу в горячих точках. Из тусклого серебра, она словно уже побывала в боях. С изображением на ней трёх самолётов взмывающих в небо и танка. Она вызывала ощущение чего-то реально настоящего — героического. И тот повод, что получит он её за найденный пистолет, а точнее за умелое использование приобретённых навыков по гипнозу, вполне согласуется с совестью, чтобы хранить её дома в шкатулке для ценностей.

Ещё никто не получал медали за использование гипноза, — думал Стас, — Хотя, кто знает? Возможно, об этом просто не говорят.

Во всяком случае, — думал он, — не ко дню рождения, как многим.

Он сел за свой компьютер и стал составлять необходимые документы. Образцов было много, нужно было только внести свои данные. Стас сходил в кадры получил необходимые сведения и забил их в образцы. Вечером пакет документов был уже готов. Начальника как всегда не было, и за него расписался Шапкин.

— Последний автограф! — горько сказал он, подписывая и кладя документы Стаса в общую стопку, возвышающуюся на столе, — Завтра с утра пойду на подпись.

Рабочее время закончилось, и Стас вышел из управления. Идя к своей машине, он увидел на углу здания две красивые иномарки и человек шесть граждан из бывших советских республик. До сих пор Стас не научился их различать. Грузины, азербайджанцы, узбеки, таджики… — все они для него были лицами кавказской национальности. Кто присвоил им такой термин, Стас не знал. И хотя, как утверждали некоторые специалисты по этнике, в данном определении существует куча неточностей, в правоохранительной системе оно очень хорошо прижилось.

Подойдя ближе, Стас увидел, что в центре стоит начальник угонного отдела управления, с виду отличающийся от остальных только одеждой. Строгий костюм и галстук выдавали в нём чиновника. Он что-то рьяно пытался втолковать внимательно слушавшим его гражданам на непонятном Стасу языке.

Пронин вспомнил, что вчера угнали автомашину у жены какого-то известного депутата. И видимо мероприятия по розыску ведутся на личных контактах с ворами. Что же делать, если народу много, а депутат такой один. Какой же он после этого избранник, если у него в его же городе отобрали автотранспорт. Где же уважение? Стас снова подумал о непонятном превращении, происходящем с человеком. Как раз этот депутат был совсем недавно руководителем МВД. Приезжал на совещание. Внимательно слушал всех. Говорил, что выделены огромные средства на компьютеризацию милиции, на её техническое оснащение и зарплаты. Личный состав был в восторге: наконец-то кто-то о них вспомнил!