С улыбкой хищника - Игорь Середенко Страница 42

— Но зачем же твой дед и отец изучали этот ритуал черной магии?

— Я только могу догадываться, — отвечал Абу. — Вероятно, они поклялись избавить мир от Абрафо и его злого колдовства. Его черная магия была превосходной, о ней ходили легенды, лучше его не было. Его искусство было непревзойденным. Многие завидовали ему и поплатились за это. Он отнял их жизни, а души навеки поработил. Это страшный человек. Если есть на свете зло, то оно выглядит именно так. Говорят, что он ушел от людей, когда те прокляли его. О нем никто ничего толком не знал. Одни говорили, что он умер, другие, что он умер наполовину.

— Как это, наполовину? — спросила Захра.

— Он остановил свое сердце, и жизнь в его теле замерла, но он и не умер. Жизнь каким-то образом поддерживалась, хотя и в слабом теле, подобно жертвы осы, ужалившей ее. Тело мертвым кажется, хотя жизнь в нем не ушла.

— А душа? — спросил Салех.

— Все это он сделал, чтобы освободить свою терзаемую душу. Его душа бороздила в темном мире, где обитают злые духи. Видимо, так он окончательно перешел на сторону зла. Теперь он ничего не может поделать с собой. Это великий маг, ему поддались многие, если не все, тайны мироздания.

— Ты восхищаешься им? — спросил Салех.

— Я удивляюсь и ужасаюсь его колдовством, — ответил Абу.

— Это было давно, но с чего ты взял, что это Абрафо?

— Это он, говорю тебе, это он, — повторял Абу, глядя глазами восхищенного ученика на творящего учителя. — Когда погиб мой отец, он оставил мне письмо. В нем были приметы его убийцы. Он знал, что убийца близко подобрался к нему и уже не отпустит из своих мертвецких зловещих лап. Маг состарился, но ужасающие его черты не исчезли. Это клеймо, оставленное природой навеки, пометившей зло, — Абу умолк, погрузившись в раздумья.

— Пап, а у магов вуду есть оценка их мастерства? — спросила Захра.

— Да, милая, есть. Нужно пройти ряд уровней, прежде чем ты станешь магом.

— И какой последний?

— Их три, последний зовется асогве.

— Это больше сана священника? — спросила Захра.

— Ну … пожалуй, этот третий уровень можно сравнить с саном епископа в христианстве, так как они могут посвящать других жрецов.

— А Абу может это делать?

— Да, у него третий уровень, — ответил Салех.

— Тогда он может посвятить меня, и я стану магом, как и он.

— Зачем тебе это? — спросил отец, гладя дочь по голове, нежно касаясь ее волос.

— Я хочу сразиться и победить этого колдуна.

— Это очень самонадеянно, — ответил Салех, — и глупо.

Захра выпучила губы в знак недовольства и несогласия с отцом, который, как ей казалось, всегда сдерживал ее порывы и стремления в образовании магии вуду.

Что-то произошло, что-то тревожно разбудило Абу, и он встрепенулся, подобно сторожевому псу, почуявшему беду. Вслед за ним поднял голову и Салех. Только Захра, словно наивный ландыш, дремала в тени, ничего не чувствуя, наслаждаясь тишиной. Причиной этих волнений, вызванных в сердце Абу и Салеха, был все тот же освещенный угол в конце коридора. Там, словно что-то пробудилось, зашевелилось, пришло в действие.

Абрафо вышел из-за рабочего стола, видимо, кончив свои приготовления, и проворной поступью направился в сторону пленных. Все не сводили с него глаз, кроме Захры, которая была утомлена и охвачена полудремой. Отец не стал ее тревожить. Абрафо подошел к камере, где находились Салех и его дочь. Абу, видя явную заинтересованность колдуна его друзьями, принял это на свой счет, и яростно, подобно хищному зверю, бросился на решетчатую дверь.

— Мразь! Убийца! Ты пришел за моей жизнью, так бери ее, я не боюсь тебя, слышишь, ты …, — он вцепился обеими руками в решетку и начал ее неистово терзать, гремя металлом. — Не трогай их! Возьми меня, тебе ведь моя душа нужна, — он сильно ударил решетку, пытаясь отбросить ее, но металл лишь загрохотал. Он отошел от решетки и спокойно, без судорожных волнений и буйств, произнес. — Я готов умереть, но не трогай их. Они здесь не причем. Убей меня, как ты убил моих близких — отца и деда. Мы объединимся втроем в твоем мрачном мире и сразимся с тобой.

Абрафо не обращал на Абу никакого внимания, пока тот не замолчал, он лишь бросил на него взгляд, полный презрения и отвращения, и вновь посмотрел в сторону Салеха.

— Заклинаю тебя, если ты причинишь им страдания, я найду тебя на том свете и разорву на части, я буду преследовать тебя …, — вновь начал неиствовать Абу.

— Что ты можешь знать об ином мире, — вдруг заговорил Абрафо, — ты смешон и жалок, будто муравей, мечтающий отомстить богу.

Абу умолк, он был поражен терпением Абрафо. Он рассчитывал покончить с этим делом, лишь бы Абрафо отпустил ни в чем не повинных, дорогих ему людей. Но Абрафо был упрям и настойчив, его трудно было отвлечь и вывести из себя, обливая его грязью. Он был хладнокровен в делах и практичен в действиях.

Абрафо отворил ключом решетчатую дверь и жестом показал, что он приглашает Салеха на беседу. Тот покорно вышел из своей темницы и пошел за Абрафо. По дороге Салех оглянулся, бросив быстрый взгляд в темную камеру, пытаясь разглядеть в ней дочь. Видимо, она спала, потому что Салех не увидел ее темного силуэта у решетки.

Следуя по коридору за Абрафо, Салех не мог не обратить внимания на выплывшие из темноты перепуганные и подавленные лица крестьян, они, словно стая жалких мышей, загнанных в мышеловку, пугливыми глазами взирали на него, их лица выражали сочувствие.

Абрафо о чем-то говорил с Салехом, тот сперва слушал, потом задумался и что-то дерзко ответил ему. После этого Абрафо проводил, совершенно невозмущенно, Салеха обратно, в камеру, и запер его там, а сам вернулся к себе, продолжив свою работу.

Абу, чье желание узнать суть разговора Абрафо и Салеха возросло до небес, прильнул к боковой решетке и спросил:

— Что он тебе сказал? Чего хотел? — в сознании у него промелькнула мысль, что Абрафо может как-то использовать Салеха, в борьбе против него. Но потом он эту мысль отверг, так как вспомнил, что он сам вручал Абрафо ключ к своей душе, но тот почему-то никак не среагировал на его предложение.

Салех тяжело опустился рядом со своей проснувшейся дочерью.

— Пап, ты где был. Я проснулась, тебя не было. Потом я опять уснула. Мне казалось, что ты далеко от меня, — сказала Захра.

— Нет, нет, я здесь, — он с отцовской любовью погладил ее по плечу, успокаивая ее возбужденное сознание. — Все в порядке, — затем он повернулся к своему другу и томно посмотрел на него.

Абу понял, что ничего хорошего не произошло.

— Ну, не томи, чего он хотел? — настаивал Абу.

— Он хотел мою душу, — ответил Салех.

— Скотина! Тварь! — возмущался Абу, казалось, его гневу не было предела. — Что еще задумал этот проклятый мертвец?