Дочь палача и черный монах - Оливер Петч Страница 42

На него налетела черная тень. В последнее мгновение Куизлю удалось отскочить в сторону, так что клинок лишь порезал щеку. Размерами человек перед ним, по меньшей мере, не уступал ему самому. Покрытое сажей лицо его заросло растрепанной бородой, глаза сверкали раскаленными углями. В низком голосе Куизля прозвучала угроза.

– Бросай оружие и выходи. Иначе будет только хуже.

– Отправляйся в ад, псина, – прошипел мужчина и снова взмахнул саблей.

В этот раз Куизль был готов. Он отскочил, выхватил пистолет и в тот же миг нажал на курок.

Свинцовая пуля врезалась разбойнику в плечо и оттолкнула его к стене. Пока он изумленно взирал на кровавое месиво, бывшее прежде его рукой, палач размахнулся дубинкой и обрушил ее на гиганта, так что тот сполз по стене на пол.

– Я тебя предупреждал, – проворчал Куизль и вытер кровь со щеки.

Краем глаза он заметил, что Видеман тоже с кем-то схватился. Остальные трое ремесленников пустились вслед убегающим на улицу бандитам.

Видеман прижался спиной к стене. Несмотря на холод, на лбу у него выступили капельки пота. Противник молотил зазубренной саблей, словно силился расколоть полено. Ветеран отражал его наскоки с огромным трудом. Еще немного, и он не выдержал бы шквала ударов.

Снаружи загремели выстрелы. Куизль замер. Что там случилось? Мерзавцы решили все-таки не сдаваться?

– Сдавайся! – крикнул палач разбойнику перед Видеманом. – Ты последний!

Но разбойник, похоже, его не замечал вовсе. Он все колотил Видемана, в глазах его застыло выражение, напомнившее Куизлю взгляд дикого животного. Ничего, кроме голода, жадности и неподдельного страха. Парню на вид не было и двадцати.

Палач врезал ему правой ногой в бок, и юноша, захрипев, свалился на пол. Куизль направил на него второй пистолет.

– Выходи. Быстро! И тогда останешься цел.

Разбойник, кажется, опомнился. Он взглянул на палача. Затем отбросил саблю и с поднятыми руками устремился к выходу.

– Я выхожу! – закричал он. – Не стреляйте, я…

Он показался в проеме, и грянул выстрел.

Тело юноши отбросило обратно в пещеру. Он дернулся и остался лежать на полу. В последний раз приподнял голову, изумленно взглянул на палача и поник.

– Проклятье, что там у вас происходит? – зарычал Куизль. – Он же сдался!

Он бросился к выходу, по обе стороны от которого колоннами свисали до пола сосульки. Шагнул наружу, и успел заметить, как справа сверкнул выстрел. Палач метнулся за ледяную колонну, и в тот же миг левое плечо взорвалось болью.

– Идиоты! – закричал Куизль. – Это я, палач! Прекратить немедленно!

Якоб прижался к каменной стене. Больше выстрелов не последовало, поэтому он осторожно выглянул, и взору его предстала ужасная сцена, разыгравшаяся перед пещерой.

На него накатила волна гнева.

Шонгауцы выстроились полукругом. Перед входом в пещеру лежала куча мертвых тел: мужчины, юноши, старики, женщины, дети. По белому снегу ручьями растеклась кровь.

Некоторые мушкеты были направлены на вход, горожане один за другим начали опускать оружие. Мушкет Ганса Бертхольда еще дымился. В глазах юноши плескалась жажда крови. Теперь он в замешательстве уставился на палача, который словно сам дьявол во плоти, шагнул из пещеры.

– Я… я… – залепетал сын пекаря.

– Грязный ублюдок, ты чуть не убил меня. – Палач устремился к Бертхольду, вырвал у него мушкет и, перехватив правой рукой за дуло, врезал Гансу прикладом в живот. Тот скорчился и стал хватать воздух ртом.

– А это что? – прорычал Якоб и указал на кучу трупов. – Вы должны были обезоружить их и арестовать, а не устраивать бойню!

Куизль поборол желание разбить Бертхольду череп его же мушкетом и вместо этого просто переломил ружье о колено и отбросил подальше от себя.

– Они… они просто начали стрелять. – Вперед выступил Якоб Шреефогль. Лицо его побледнело, он дрожал и смущенно уставился под ноги. – Я не смог их остановить.

– Сколько? – прошептал Куизль.

Шреефогль пожал плечами.

– Нам удалось схватить около дюжины. Остальные мертвы. Перестреляли, как зайцев.

– Порадовался бы, – прохрипел Бертхольд, он снова выпрямился. – Избавили тебя от работы. Не придется теперь столько народу вешать.

– Это… было так просто, – проговорил Себастьян Земер. В глазах его плескался огонь, столь знакомый Куизлю. – Как на охоте.

– Чего ждать! Повесим остальных на деревьях! – кричал кто-то сзади.

Куизль закрыл глаза. Рана в левом плече ужасно болела. Перед внутренним взором всплыли образы, воспоминания о давно минувших днях.

Тишина. Лишь каркают вороны, прохаживаются по окровавленным одеждам и выклевывают глаза мертвых женщин… Ветвистое дерево, словно спелыми яблоками увешанное дергающимися телами… Люди, собственные люди наблюдают за ним расширенными от ужаса глазами. Подвел следующего и затянул петлю на шее, одного за другим. Одного за другим…

Сын пекаря, похоже, заметил неуверенность Куизля.

– С каких это пор палач стал бояться смерти, а? – поддел он его и покачнулся на еще не окрепших ногах. – Мы же тебя от лишней работы только избавили.

Якоб не обратил на него никакого внимания.

– Вы животные, – прошептал он, словно самому себе. – Каждый из вас хуже любого палача.

Он протолкался сквозь толпу и подошел к связанным пленникам, которые с трепетом ждали своей участи. Всего их было около дюжины, включая четырех женщин. У одной из них плакал завернутый в платок за спиной младенец. Два изголодавшихся мальчика в возрасте шести и десяти лет жались к матерям. Из мужчин почти никто не избежал порезов и царапин от пуль. Истощенные лица их были избиты в кровь.

Над запуганной группой возвышался мужчина в разодранных шароварах и засаленной кожаной куртке. Лицо его заросло густой бородой, и ростом он не уступал палачу. Из раны на лбу текла кровь. Несмотря на жалкий вид, от него веяло силой и гордостью. Он внимательно и твердо смотрел на палача.

– Ты, должно быть, Ганс Шеллер, – заключил Куизль.

Главарь банды кивнул.

– Ну а вы не что иное, как грязный и кровожадный сброд, – ответил он.

Сзади послышались свист и крики.

– Следи за своим языком, Шеллер! – крикнул один из ремесленников. – А то мы тебе мигом брюхо вспорем и внутренности на дереве подвесим!

– Никто никому ничего не вспорет, – сказал палач.

Голос его звучал спокойно, но что-то в нем заставило остальных умолкнуть.

– Мы сейчас отведем их в Шонгау, – продолжил он. – И пусть совет решает их дальнейшую судьбу. Достаточно и того, что вы натворили здесь. – Он с отвращением кивнул в сторону. Безжизненные тела, лежавшие перед входом в пещеру, словно убойный скот, начал заметать снег. Покачал головой. – Но сначала хотя бы похороним мертвых.