Судный день - Курт Ауст Страница 42

Томасу Бубергу пришлось пустить в ход все свое красноречие. Перемежая уговоры угрозами, он особо отметил, что, будучи придворным, может доставить немало неприятностей и хлопот, если Херберт фон Хамборк откажется помочь. И лишь выслушав все это, трактирщик отпер дверь и впустил нас в комнаты. Я сразу же понял, почему он не желал принимать ни нас, ни кого бы то ни было еще: честно говоря, выглядел трактирщик жалко: небритый и без парика, всклокоченные бесцветные волосы обрамляли его длинное худощавое лицо. На нем был кое-как застегнутый шлафрок или халат, под которым виднелась ночная сорочка, а на шее висело полотенце – выглядел он так, словно недавно побывал в кровавом сражении при Стейнкерке. Иными словами, он, похоже, всю ночь глаз не смыкал, а сейчас никак не мог решить, ложиться ли ему спать или проснуться окончательно.

– Сожалею, господин фон Хамборк, что пришлось вас побеспокоить, – деловито извинился Томас, предоставляя трактирщику выбрать, в каком тоне пойдет разговор – превратится ли он в дружескую беседу, подобную вчерашней, за ужином, или же хозяин предпочтет холодную вежливость. – Однако ответить на некоторые вопросы под силу лишь вам. Надеюсь, вы сможете уделить нам немного времени.

Трактирщик недовольно скривился, будто собирался сказать, что мы и так уже вломились в его дом, поэтому спрашивать разрешение было поздно. Он указал на стулья в гостиной, и мы сели.

– Загадочная смерть графа д Анжели…

Хозяин открыл было рот, собираясь возразить, но смирился и тут же покорно закрыл его.

– … побудила нас к беседам с постояльцами и прислугой. Благодаря этому выяснилось, что граф уже останавливался на вашем постоялом дворе. Во всяком случае, в графе узнали одного из прежних гостей. Вчера утром вы говорили, что граф никогда прежде сюда не заезжал. Что вы скажете теперь?

Томас откинулся на спинку стула и выжидающе умолк.

– Он не бывал здесь, – упрямо заявил фон Хамборк, – возможно, у меня скверная память на имена и лица, но такое имя я бы запомнил. Имени д’Анжели никогда прежде не было в нашей книге постояльцев.

– У вас есть книга постояльцев? – изумленно спросил Томас.

Я тоже удивился – когда мы очутились на этом постоялом дворе, никакой книги нам не показывали.

– Да. Но должен признать, что после смерти графа, когда я осознал, что… – он запнулся, подыскивая подходящие слова, – что уготовано нам в будущем, то начал выполнять хозяйские обязанности с куда меньшим усердием, – и он виновато посмотрел на нас, – поэтому вас не попросили расписаться в книге… пока еще.

“И ты, похоже, решил, что это больше ни к чему. Если учесть, какое будущее нас ожидает”, – подумал я, но сарказма не получилось, и, вспомнив обо всем, я почувствовал себя усталым и истощенным. Я вдруг понял, почему фон Хамборк с таким пренебрежением начал относиться к самому себе и своей одежде. К чему беспокоиться о таких пустяках? Ведь вскоре всему придет конец. Поднявшись, трактирщик подошел к столу, выдвинул ящик и достал оттуда толстую книгу в темном кожаном переплете. Он раскрыл ее, зажег от пламени в камине фидибус и поднес его к свечке на столе.

– Профессор может сам в этом убедиться, – равнодушно проговорил он, отодвигая еще один стул, – здесь нет ни одного графа с таким именем. И почти два года здесь вообще не останавливалось ни одного графа.

Томас уселся за стол, а я подошел ближе и заглянул ему через плечо.

На каждой строчке красовалось выведенное изящным почерком с завитушками имя гостя. Слева было вписано число – насколько я понял, дата прибытия, затем имя и ремесло или титул, если у постояльца имелся титул, и наконец другое число – видимо, дата отъезда. С правого края стояла еще одна цифра. Я догадался, что это сумма, уплаченная за проживание. Записи радовали глаз. Выглядели аккуратными.

Последним было имя Густафа Тённесена, плотника, приехавшего 27 декабря 1699, в один день с Филиппом д’Анжели, графом, и Якобом Магнусом Фришем, пастором.

Томас перелистнул книгу назад, внимательно, но молча вчитываясь в записи. Похоже, зимой постоялый двор почти пустовал: порой за целый день никто не приезжал, а в другие дни редко бывало больше одного-двух гостей. Странно, что сейчас нас четверо.

Я пробежал глазами список имен снизу вверх. Мария сказала, что граф был здесь около трех недель назад. Но в книге графа не было. И д’Анжели – тоже. Было несколько купцов и коробейников, лавочник, каретник, землевладельцы, капитан, судья одного из бирков [16], медянщик… Я вгляделся в записи. Что-то было не так, что-то встревожило меня. Я перечел вновь – на этот раз сверху вниз.

Прежде чем я понял, в чем дело, Томас уже озвучил мои мысли. Не вставая со стула, он повернулся к хозяину и спросил:

– А кто делает записи, когда вы в отъезде? Вчера вечером вы сказали, что недавно уезжали в Хадерслев.

– Моя супруга конечно же.

И тогда я заметил: в середине страницы почерк менялся, завитушек стало меньше, и они были крупнее, а буквы сильно клонились вправо. Очевидно, эти записи появились в период до двенадцатого декабря… Томас перелистнул страницы назад… с шестого декабря, когда хозяин уезжал. Записи от пятого декабря были сделаны изящным почерком фон Хамборка.

Я быстро пробежался глазами по именам постояльцев, которые останавливались здесь с шестого по двенадцатое декабря, отыскивая среди них тех, кто пробыл на постоялом дворе несколько дней. Таких оказалось двое: купец – он остановился на две ночи, с шестого по восьмое декабря, и капитан. Он пробыл тут с седьмого по одиннадцатое. Четыре ночи!

Я прочел его имя. Жюль Риго, капитан. В тот же миг Томас, незаметно для заскучавшего хозяина, указал пальцем на это имя и уверенно постучал по нему, чтобы я не забыл. Профессор еще немного полистал книгу, а затем со вздохом закрыл ее.

– Конечно же, вы оказались правы, господин фон Хамборк. Ни одного графа здесь не было.

Фон Хамборк был поглощен собственными мрачными раздумьями. Слегка пожав плечами, он не удостоил нас вниманием.

– Возможно, вам требуется помощь? Кажется, вас что-то гнетет.

Язвительно усмехнувшись, трактирщик поднял взгляд.

– Похоже, вы, профессор, не теряете духа и наше печальное будущее вас не страшит?

На этот раз пожал плечами Томас.

– Я ученый, поэтому не могу быть ни в чем уверен, пока не увижу явных доказательств. Если конец света наступит завтра, то окончательно в этом убежден я буду только… послезавтра. – Томас ободряюще улыбнулся трактирщику, но тот вновь мрачно уставился на пол. – Вас настолько это гнетет, что вы потеряли сон? – поинтересовался Томас.