Воющие псы одиночества - Александра Маринина Страница 42

Когда стало известно, что Надька подцепила приличного с видумужика, но мужик этот не хочет брать ее с ребенком, и молодая мамаша собираетсяписать отказ и отдавать мальчика в детский дом, Николай Михайлович взял супругупод ручку и отправился в барак с визитом. Должность у него была в ту порусолидная, связи крепкие и обширные, и обойти чиновничьи препоны для Лозинцевыхтруда не составило. В обычных случаях требовалось, чтобы мать официальноотказалась от ребенка, его поместили бы в детский дом, а уж потом начали быпроцедуру передачи для усыновления с длительными мытарствами и проверкамиприемных родителей на предмет их здоровья, благосостояния и благонадежности, нодля Николая Михайловича Лозинцева сделали исключение. Надька подписала всебумаги, и мальчика Андрюшу увели в его новый дом прямо из барака.

Но одна деталь все же ускользнула от внимания чиновников,оформлявших документы. Надьке ведь было все равно, как отдавать сына, черездетский дом или напрямую новым родителям, будь то Лозинцевы или кто другой.Более того, она быстро уловила явную заинтересованность супругов из дома сбалконами и лифтами именно в ее сыночке. Они побаивались брать ребенка издетдома, неизвестно кем рожденного и неизвестно с каким характером и здоровьем,а Андрюшу они видели с самого рождения и знали, что он ничем не болеет и нрав унего спокойный и покладистый.

Да и мать, хоть и проститутка, но тоже здоровьем не обижена,и водку до рождения ребенка не пила, и внешностью вышла по всем статьям. Такчто своего Надька упускать не собиралась и выдвинула условие: или Сумма, илиотдаю мальчика в детский дом, и еще не факт, что он вам достанется, другихжелающих усыновить ребенка пруд пруди, в очереди стоят.

Разумеется, Сумму она получила. И не преминула в простой идоступной форме проинформировать об этом трехлетнего Андрюшу.

- Я жертвую своим материнством ради своего и твоегобудущего, - с пафосом повторила она раз двадцать во время этого никому ненужного объяснения.

И где только такие слова вычитала? Или в трофейном киноуслышала?

- Если ты останешься со мной, мы так и проживем внищете, в ней же и помрем, - твердила она ребенку. - А теперь ты будешь жить вбогатой семье, они дадут мне за тебя много денег, и я тоже смогу устроить своюжизнь. Так что всем будет лучше.

Вряд ли мальчик мог что-то понять, но запомнить мог,особенно самые простые слова: за него дадут деньги. Слова эти отложились в егоголове, как брошенные в землю зерна, и ждали своего часа, чтобы пустить сначалакорни, а потом и ростки.

Пятнадцатилетняя Эля нового братика полюбила искренне игорячо уже за одно то, что мама перестала страдать, прекратила бессмысленное иподрывающее здоровье лечение гормонами и очень быстро стала превращаться избесформенной толстухи в женщину нормального вида и с нормальным весом. Девочкаготова была любить Андрюшу, даже если бы тот оказался противным, злым, тупым инепослушным. Но он оказался милым добрым ребенком, к тому же необыкновенноспособным.

Николай Михайлович и Ольга Васильевна с первого же дня нескрывали ни от кого правды: ребенок приемный, у него есть родная мать, отдавшаясына им на воспитание, поскольку живет в весьма стесненных условиях, какжилищных, так и материальных. Офицер разведслужбы, Николай Михайлович Лозинцевне мог допустить даже малейшей возможности шантажа или давления на себя и своюсемью, поэтому в серьезных вопросах ложь исключалась. Около двух месяцевмаленький Андрюша очень тосковал, много плакал и спрашивал, когда мама заберетего домой. Новые родители и сестра и тут не обманывали ребенка, терпеливообъясняя, что мама его не заберет, потому что решила, что с ними ему будетлучше. Бывает, что у ребенка только одна мама, бывает, что есть еще и папа, абывает, что две мамы. Всякое случается, и любое положение нормально. Никакихразговоров о том, что мама умерла или уехала навсегда, никаких попытокзаставить его забыть Надьку-Шалаву. Время вкупе с любовью, заботой и лаской -лучший лекарь, решили они, и все должно идти естественным путем.

Сразу же после оформления усыновления Лозинцевы стали искатьобмен и примерно через полгода переехали в другой район города. К этому времениАндрюша полностью освоился в новой семье и о родной матери не вспоминал, егоотдали в детский садик, он обзавелся друзьями в новом доме, с которыми подолгуи с упоением играл то во дворе, то у себя дома, потому что у него было большевсех игрушек и игрушки эти были самыми лучшими. Тут Николай Михайловичпостарался, благо, возможности были.

Когда Эля закончила школу и поступила в институт, то естьощутила себя совсем взрослой, Андрюшка еще ходил в садик, и на всю оставшуюсяжизнь брат остался для нее маленьким ребенком, которого надо опекать, оберегатьи лелеять. И даже когда он в свои двенадцать лет перерос миниатюрную Элю, а впятнадцать - отнюдь не низкорослого Николая Михайловича, он все равно оставалсядля нее малышом, несмышленышем, птенчиком.

Училась Эля в Институте стран Азии и Африки, изучалаанглийский, французский и хинди, потом работала во Внешторге. В двадцать пятьлет вышла замуж за своего коллегу и уехала с ним в Дели, в торговоепредставительство. Через три года вернулась, забеременела, родила ребенка иразвелась с мужем. Как-то нескладно все получилось… Нет, он не был плохимчеловеком, даже наоборот, он был чудесным, но она… все дело в ней, в Эле. Неможет она забыть того, чей взгляд отравил ее на всю оставшуюся жизнь. Всехмеряет по нему, хочет найти похожего, такого же умного, необычного, передкоторым не стыдно и не страшно признаваться даже в таких вещах, о которых поройи самой себе не скажешь. Думала, что это глупости, просто воспоминания, ивполне возможно жить и растить детей с совсем другим мужчиной. Оказалось - нет.Невозможно. Не получается.

С двадцати пяти лет, то есть с момента выхода замуж, Эля нежила с родителями. Андрюше тогда было всего тринадцать, и считать его взрослымбыло бы смешно. Поэтому ее не насторожила фраза, промелькнувшая в одном из егописем, написанных сестре в Индию: «Ее продали приемным родителям, так же, какменя когда-то». Контекст фразы был самым невинным, брат пересказывал Элесодержание французского фильма, который видел вместе с родителями на закрытомпросмотре в Доме архитекторов.

В тридцать пять лет Эля вышла замуж во второй раз, решив,что юношеские бредни окончательно покинули ее трезвую голову, и уехала с новыммужем и шестилетним сыном в длительную командировку, на этот раз во Францию, вПариж. И вот тут стали происходить события, заставившие ее вспомнить и ту, напервый взгляд невинную, фразу в письме Андрея, и многое другое. Например,историю о том, как накануне соревнований по баскетболу среди юношеских командбрат сказался больным, чтобы на поле выпустили его друга, не попавшего восновной состав. Или историю о том, как он отдал совершенно незнакомомумальчишке все деньги, которые родители дали ему на покупку новой спортивнойобуви, потому что нога выросла и в старой обуви ему было больно и неудобнотренироваться.

Мальчишку ограбили в подворотне, забрали деньги, шапку икуртку, дело было зимой, он горько плакал и трясся от холода, и Андрей, ниминуты не раздумывая, потащил его в ближайший универмаг и купил какую-тоодежду, чтобы парень не простыл окончательно. Тогда все отнеслись к этому спониманием и одобрением, казалось, что Андрей просто очень добрый мальчик,которому всех жалко, и своего друга, не вылезающего со скамейки запасных, ипостороннего обиженного грабителями мальчугана. И только значительно позже Элястала понимать, что это и так, и одновременно не совсем так. Андрейдействительно был потрясающе добрым человеком. Но было кое-что еще.