Подиум - Татьяна Моспан Страница 42

А Катя в это время сидела на диване рядом с Сазоновым и пристально смотрела на Тимофея. Она невольно сравнивала его с Кошелевым. Тот, выхоленный красавец, был для нее пустым местом, а Тимофей…

– Можно я тоже буду звать тебя Тимом, как Наташа?

– Конечно, Катюша.

– Мне было так плохо, так тяжело… – Взгляд ее громадных зеленых глаз не отрывался от его лица. – Я никому не могу ничего рассказать…

Тимофей обнимал Катю за плечи и гладил, нежно и бережно:

– Успокойся, успокойся…

– Никого не хочу видеть – только тебя.

Некоторое время они сидели молча.

– Тим! – Она заглянула в его серые глаза. – То, что говорят про Наташу, не правда. Она никого не убивала.

– Я знаю.

– Откуда? – встрепенулась Катерина. – Откуда знаешь? Она тебе что-то говорила?

– Нет.

– Тогда… Я не понимаю, – растерянно произнесла она.

– Наташа никого не могла убить, а уж тем более – Николая Линькова. Она его любила.

– Да, – согласно кивнула Катя. – Любила… Тим! – Она взяла его руку. – Я не могу сейчас ничего рассказывать. Лучше не надо. Потом когда-нибудь, ладно?

– Хорошо, Катюша, хорошо. Ты успокойся.

– Не могу, не хочу успокаиваться! Наташа была моей подругой. Единственной! У меня в школе не было друзей. Так получилось. А Наташка, она… – По щекам Кати бежали и бежали слезы, и она не вытирала их. – У меня никогда больше не будет такой подруги, никогда!.. – Катя прижалась к Тимофею, словно искала у него защиты.

– Ну, не надо, не плачь.

– Тимофей, как подумаю, что из-за каких-то негодяев… – Катя прикрыла ладошкой рот и испуганно умолкла. С тех пор как погибла Наташа, она еще никому ни о чем не проговаривалась.

Сазонов сделал вид, будто ничего не слышал. Он только гладил ее по голове, как маленькую. Еще совсем недавно Катерина точно так же гладила по голове Наташу.

– Столько цветов было! Гвоздики, розы, хризантемы… Она вся утопала в них. Сегодня, когда проходила мимо цветочного киоска, испугалась. Казалось, сейчас оттуда выглянет Наташино лицо… Ненавижу все эти цветы! Я сумасшедшая, да?

– Нет.

– Даже плакать не могла. Зинка Кудрявцева лила крокодиловы слезы, а сама каких только гадостей не говорила!

– Нашла на кого смотреть – на Зинку.

– На поминки я не пошла. Не могу слушать эти глупости. Лица у всех постные. Одна Тамара правду сказала: ей все завидовали…

– Про зависть – ей виднее. А вот на поминки зря не осталась. Надо бы помянуть Наташу.

– Тим, давай вдвоем ее помянем, а? Такая тяжесть на душе, такая тоска – хоть кричи.

Слезы у Кати высохли. Она вскочила с дивана:

– Сейчас гляну, что там в холодильнике есть. Мать сегодня что-то принесла.

Тимофей остановил ее:

– Сиди, я все сам сделаю. Надо спиртное купить.

– Наташа шампанское пила.

– Шампанским не поминают, – возразил Тимофей.

– Тогда водку, только очень хорошую. Подожди, я пойду с тобой. У нас тут, в подвальчике, работает ночной магазин, но ты один его не найдешь. Это совсем рядом…

Когда Катя и Тимофей выходили из подъезда, им навстречу попалась любопытная соседка. Она, не скрывая интереса, уставилась на Сазонова: сразу отметила его длинное кашемировое пальто, пушистый шарф, небрежно обернутый вокруг шеи. Женщина завистливо прищурила глаза, когда увидела, что Катин знакомый направился к иномарке.

– Садись! – Тимофей распахнул перед Катей дверцу.

– Тут недалеко, – возразила она.

– Ну и что? Не пешком же идти.

– Ты прямо как Наташа: шагу лишнего ступить не хочешь…

Катя уловила многозначительный взгляд соседки и передернула плечом: да пошла она куда подальше, дура старая! Только ее внученьку могут в два часа ночи на машине привозить и заносить в подъезд в бессознательном состоянии. Это считается в порядке вещей. Ее внучка, дескать, королева, а все остальные – быдло и ничтожество… Однако Катя заставила себя приветливо поздороваться с соседкой. В машину девушка садилась не торопясь, с достоинством.

– Бросаем вызов обществу? Умница. – Тим все заметил.

– Ну ее к черту, эту сплетницу, надоело!

Возвратились они через час. Водка в подвальчике показалась Сазонову подозрительной, и Тим ее за-браковал. Пришлось поколесить в поисках нормальной бутылки.

– Наверное, это чудовищно, – призналась Катя, – но я почему-то страшно проголодалась.

– Сколько времени ты уже не ела?

– Третий день пошел, кажется…

Они сидели за столом. Наполненная водкой рюмка отдельно стояла на столе, возле фотографии Наташи – одной из ее старых фотографий, подаренных в свое время Кате.

– Я помню этот снимок, – сказал Тимофей.

На фотографии Наталья улыбалась. Лицо, снятое вполоборота, светилось радостью. Широко распахнутые глаза смотрели на мир весело и дружелюбно. Казалось, ни у одного существа не может подняться рука на такую красоту. Но вот ведь поднялась.

– Как живая, – выдохнула Катя. – Такое впечатление, что Наташа сейчас с нами. Сидит рядом и слушает, о чем мы говорим.

Они выпили, не чокаясь.

– Из-за чего ты поцапался с Пономаревой?

Сазонов поморщился:

– Не хочу сейчас про это говорить.

– А все-таки?

– У нее психология, как у мелкой лавочницы. Если сегодня она вложила во что-то деньги, то уже завтра хочет иметь прибыль, а лучше – сегодня к вечеру. Она не любит рисковать. Не думал, что у нас так скоро возникнут разногласия. – Тимофей отложил вилку в сторону. – Не нагружайся моими проблемами. Сам разберусь.

Они продолжили застолье при свете мерцающей свечи. Катя забралась с ногами на диван и, обхватив колени, внимательно разглядывала Тимофея: как будто видела его впервые в жизни…

– У тебя немного отросли волосы. – Она дотронулась рукой до его прически. – Так гораздо лучше.

Он прижался щекой к ее пальцам.

– Хотел тебе понравиться.

– Правда? – Катя не отнимала руки. – Вокруг тебя столько девчонок крутится.

– Я их просто не замечаю.

– Это не правда.

– Правда, Катюша. До тебя я ни на одну из них не обращал внимания.

– А я ведь с осени в Доме моды работаю, мог бы и раньше меня заметить. Или ты только манекенщицей способен заинтересоваться?