Смерть играет - Сирил Хейр Страница 42

Диксоны гордились тем, что имели горничную из местных — неуклюжее создание с вечно недовольной миной и неуживчивым характером, но все-таки из местных. Это она открыла дверь детективам, подтвердила, что миссис Диксон дома, и проводила визитеров в кабинет Диксона, скорее приказав, чем предложив подождать. Буквально через минуту или того меньше дверь раскрылась и в комнату стремительно вошел сам Диксон:

— Как я понимаю, вы хотели меня видеть?

— Боюсь, прислуга ошиблась, — ответил Тримбл. — Собственно, нам нужна миссис Диксон.

— Моя жена? Не понимаю. Какой интерес для вас может представлять моя жена?

— Я предпочел бы объяснить это ей лично.

Диксон и Тримбл были приблизительно одного роста и телосложения. Они смотрели друг на друга оценивающе-настороженно, как два боксера легкого веса, только что вышедшие на ринг. Диксон был бледен, его подбородок агрессивно выдвинулся вперед, руки были глубоко засунуты в карманы брюк. Было ясно, что он приготовился возмутиться при любом поводе, и так же ясно, откуда он ожидал оскорбления.

— Вы ничего не объясните моей жене, — резко заявил он, — только если в моем присутствии.

Тримбл заметил, что уже в третий раз Диксон использует выражение «моя жена». И каждый раз оно произносилось с безошибочным нажимом, который становился все выразительнее при каждом повторении. Безусловно, эгоистичный тип супруга, подумал инспектор. Эгоистичный, властный и — нервозный. Это было не очень удачное сочетание, принимая во внимание допрос, который ему предстоял. У инспектора появилось неприятное ощущение, что то, что он намеревался совершить в этот вечер, могло принести несчастье двум невинным людям, нисколько не продвинув само расследование. Но это должно быть сделано. Он сам выбрал себе профессию, и уже поздно жаловаться, что эта работа иногда плохо сочетается с джентльменским поведением.

— Разумеется, мистер Диксон, — успокоил Тримбл нервного мужа, — вы имеете право присутствовать во время допроса миссис Диксон, если желаете. Это зависит только от вас… и от нее.

— В этом отношении желания моей жены совпадают с моими, — так же резко и нервно ответил Диксон. — Повторяю, понятия не имею, какой интерес может быть у вас к ней, но думаю, вы все еще расследуете смерть миссис Сефтон, как и в прошлый раз, когда мы встречались и когда я оказал вам всю помощь, которая была в моих силах, что всегда и намерен делать.

— Да, вопрос связан с этим делом, сэр. Мы полагаем, что миссис Диксон сможет нам помочь.

Диксон пожал плечами, собираясь что-то сердито возразить, однако передумал, круто повернулся и, бросив: «Хорошо, я приглашу ее», двинулся к выходу.

Но инспектор, подталкиваемый сержантом Тейтом, остановил его:

— Минутку, сэр. Вы только что заявили, что всегда готовы оказать нам помощь. Тогда у меня есть небольшой вопрос, в котором мне хотелось бы получить от вас помощь, а поскольку он не имеет отношения к миссис Диксон, быть может, мы сразу его проясним?

— Безусловно. А в чем дело?

Можно было заметить, как только дело коснулось его самого, а не жены, он заметно расслабился.

— Мы только что разговаривали с одним человеком по фамилии Збарторовски. Думаю, вы его знаете.

— Его навязала в оркестр миссис Роберте, и я проверял его по поручению Эванса. Собственно, больше я о нем ничего не знаю. А почему вы спрашиваете?

— Он сказал, что вы помогли ему одолжить у мистера Вентри кларнет. Это так?

— Совершенно верно. Будучи пьяным, он разбил свой инструмент и спросил у меня, где он может найти новый. Я знал, что у Вентри есть кларнет, который он не использует, и обещал поговорить с ним. А почему нет?

— Вы знали о том, что кларнет Вентри пропал в тот вечер, когда должен был состояться концерт?

— Если бы я знал, что он исчез, вероятно, я не стал бы просить Вентри одолжить его. Это все?

— Да, сэр, благодарю вас.

Диксон вышел и почти сразу же возвратился с Николой.

— У жены был трудный и утомительный день, — сообщил он. — Поэтому прошу вас — как можно покороче.

Он подвел красавицу к одному из удобных кресел, бережно усадил и встал за ее спиной, словно готовый отражать нападение.

Потому ли, что Никола Диксон действительно была утомлена, она выглядела бледнее обычного. Она сидела с опущенной головой, так что детективам были видны только ее каштановые кудри.

— Миссис Диксон, — начал Тримбл, — мы с коллегой, как вам известно, расследуем обстоятельства смерти Люси Карлесс, которая произошла в Сити-Холл во время недавнего концерта. В этой связи нам необходимо установить, что в тот вечер делал каждый человек.

— Моя жена, — встрял в разговор Диксон, — в тот вечер была дома все время до начала концерта.

— Простите меня, сэр, — твердо пресек его словесный пыл инспектор, — я не возражал против вашего присутствия при нашей беседе, но должен просить вас не вмешиваться. Я прошу отвечать на мои вопросы не вас, а миссис Диксон.

Никола на минуту подняла голову и спросила глубоким томным голосом:

— Какое это может иметь значение? Это так и есть. Я провела дома весь день и вечер. Потом поехала на концерт — я прибыла минута в минуту. Мистер Петигрю может подтвердить — мы сидели с ним рядом. Можете также спросить человека, который помогал мне поставить машину на стоянке. Должно быть, он помнит меня, потому что я дала ему на чай полкроны, у меня не оказалось мелочи, — пояснила она.

— Модель и номер автомобиля? — автоматическим уточнил сержант Тейт.

— «Коллингвуд-12». Что касается номера, понятия не имею, я плохо запоминаю цифры.

— Зед-Кью-Эм 592,- ответил за нее Диксон.

— Спасибо.

— Причина, по которой мне крайне нужны ваши объяснения, миссис Диксон, продолжал инспектор, — заключается в следующем: в течение дня и вечера, которые, как вы сказали, вы провели дома, находился ли в доме еще кто-нибудь?

Диксон с шумом втянул воздух сквозь стиснутые зубы и изо всех сил вцепился в спинку кресла, но сама Никола не подавала никаких признаков волнения.

— Нет, не думаю, — все так же медленно, красивым грудным голосом ответила она. — Помню, у прислуги был выходной, потому что мне пришлось самой готовить чай.

— Вы совершенно в этом уверены, миссис Диксон? — Глаза инспектора устремились на застывшее лицо Диксона, и у него заколотилось сердце. Но долг есть долг, и он заставил себя продолжать: — Должен попросить вас постараться вспомнить, потому что у нас есть основания предполагать иное.