Черное облако души - Татьяна Бочарова Страница 42

– Адрес не помню, а найти найду. У меня память визуальная отличная.

– Это хорошо, что память отличная, – удовлетворенно заметил Сашка.

– А что мы там делать-то будем, в М.? – недоуменно спросил Никита.

– Походим по соседям, порасспрашиваем их о гражданке Свиристелкиной и о рыжей девушке по имени Влада. Кто-нибудь что и расскажет. Ведь явно есть между ними какая-то связь, иначе откуда бы эта юная леди узнала о тебе.

– Ты прав. – Никита тяжело вздохнул. – Только как я Владу оставлю здесь одну?

– За ней Лена приглядит.

– Она не сможет. Ты Владу плохо знаешь. Она ее обманет в два счета. Вокруг пальца обведёт и была такова.

– Ну это положим, обведёт. Ты мою Ленку тоже не знаешь. Ей палец в рот не клади, даром что тихая да мягкая.

Никита молчал, обдумывая слова Куролесова. Без сомнения, он прав. Ситуация зашла слишком далеко. Возможно, он с головой погрузился в мир иллюзий и покрывает опасную преступницу, скрывая ее от следствия. Возможно, Влада сама в беде, и ей необходима помощь. Но не такая, какую он оказывает ей, упрятав ее в лесном домике и не разобравшись, что к чему. Нужно понять, в чем дело. Связать воедино покойную Машу, появление Влады у них в доме, трагедию, случившуюся с Надей, пропажу денег. И то, что происходит сейчас.

– Что молчишь? – спросил Сашка. – Я тебе дело говорю. Я с послезавтра как раз в отпуске. Могу помочь. Поедем вместе. А по дороге как раз заедем в лабораторию, сдадим материал.

– Ну фиг с тобой, поедем. – Никита решительно махнул рукой.

– Вот это я понимаю, разговор, – обрадовался Сашка. – Надо с Ленкой все обсудить. Объяснить ей, что к чему.

– А что я Владе скажу? – забеспокоился Никита. – Она же спросит, отчего это я вдруг уезжаю? И почему с ней остаётся посторонняя женщина.

– Ну, во-первых, не посторонняя, а хозяйка дома. Она в принципе может в любой момент сюда приехать и остаться на сколько захочет. А во-вторых, скажем ей, что у тебя срочные дела. В Москве. По поводу пенсии, например. Зачем ей знать о поездке в М.

– Тоже верно, – согласился Никита. Поколебался немного и нерешительно спросил: – А ты правда не боишься за свою Лену?

– Да что ей сделается? Ты прямо думаешь, что Влада эта монстр какой-то. Брось, она всего лишь лживая уличная девчонка. Ленка сама такой была в подростковые годы, она мне рассказывала, как убегала из дома и неделями жила на улице. Так что, у неё опыт в подобных делах. Они друг друга поймут.

– Хорошо, если так. – Никита тяжело вздохнул. Ему ужасно не хотелось оставлять Владу и вообще расставаться с ней. Он вынужден был признаться сам себе, что по-прежнему привязан к ней, да что там привязан, любит всей душой, несмотря на страх и недоверие.

Из окна высунулось раскрасневшееся лицо Лены.

– Мальчики, за стол! Обед готов.

– Идём. – Куролесов подхватил Никиту под локоть. – Поедим, а там уж будем решать, как и когда раскрывать карты.

Они зашли в дом. Куролесовы-младшие уже сидели за столом, с нетерпением постукивая ложками по тарелкам. Лена поставила на подставку огромную кастрюлю с гороховым супом, от аромата которого можно было проглотить язык. Влада в это время нарезала сало и маринованные огурчики.

– А у меня тоже презент к столу, – торжественно объявил Сашка и извлёк из-под полы бутылку коньяка. – Владочка, доставай рюмашки.

Та послушно залезла в буфет и поставила на стол стопки.

– Мне не надо, – быстро проговорила Лена и отодвинула рюмку. – Я лучше морс.

– Да ладно тебе, Лен, одну-то можно, коньячок отличный.

Сашка хотел забрать у нее стопку, но она ловко увернулась и поставила ее обратно в буфет:

– Я сказала, не хочу.

– Ну нет так нет, – согласился Сашка.

Никита видел, как он смотрит на Лену – глаза блестели, лицо дышало нежностью. Надо же, каким, оказывается, можно быть счастливым на старости лет…

– Садимся, друзья, садимся. – Лена зачерпнула половником суп и стала разливать его по тарелкам.

– Сядь рядом со мной, – тихо сказал Владе Никита.

– Хорошо. – Та кивнула, отодвинула стул и уселась сбоку от него.

– Ну, старик, за тебя! – Куролесов наполнил стопки. – За твоё почетное дедовское звание! Внучка у тебя что надо, красавица. Надеюсь, и умница.

– Что есть, то есть. – Никита залпом опрокинул рюмку. Краем глаза он видел, как Влада сделала то же самое. За все это время они ни разу не выпили вместе ни грамма. Может, хоть алкоголь заставит ее развязать язык.

Суп пошёл «на ура», а за ним изумительные котлетки из индейки с пюре и овощным салатом. Потом пили чай с яблочным пирогом, щедро присыпанным сахарной пудрой.

– Тебе бы поваром работать, – похвалил Лену Никита. – А ещё лучше, свой ресторан открыть. Надя покойная, уж на что хозяйка была, а и она так вкусно не готовила.

– Спасибо на добром слове. – Лена сдержанно улыбнулась, но видно было, что ей приятно. Сама она ела мало, только суп и чай с кусочком пирога. – Напробовалась, пока варила, – объяснила она.

Никита внимательно посмотрел на Владу. Щеки у той горели, глаза слегка затуманились. Она выглядела умиротворённой и благодушной.

– Может, споёшь нам? – спросил ее Никита.

– Что, прямо сейчас?

– А почему нет? Или тебе тяжело после еды?

– Да нет, не тяжело. Подыграешь?

– Конечно.

Он потянулся за гитарой. Лена захлопала в ладоши.

– Ой, как здорово! Настоящий концерт. Что вы поёте? – обратилась она к Владе. – Классику или современное?

– Современное.

– Жаль, – Лена вздохнула. – Я классику люблю. Романсы старинные, например. Мачеха у меня певунья была. Все заслушивались.

– Могу и классику, – неожиданно сказала Влада.

Никита глянул на неё с изумлением. Влада и романсы? Это казалось ему несопоставимым.

– Дед, давай в ре миноре. Там сначала три блатных аккорда, а потом модуляция на тон. Осилишь?

– Постараюсь, – все ещё не оправившись от удивления, пробормотал Никита.

Он потихоньку заиграл, дожидаясь, когда Влада вступит. Она на мгновение замерла, потом тряхнула огненной гривой и вскинула голову.

– Мой костёр в тумане светит, искры гаснут на лету…

– Ночью нас никто не встретит… – подхватила Лена.

Ее голос чисто и точно вторил звонкому голосу Влады. Аж звон стоял от этой чистоты.

Никита продолжал играть, добавляя в переборы импровизацию.

– …На прощанье шаль с каймою ты на мне узлом стяни. Как концы ее с тобою мы сходились в эти дни…