Черное платье - Мария Шкатулова Страница 41

Учился он легко и если и не был круглым отличником, то только потому, что ему было совершенно все равно, какие получать отметки и тем более, как отнесутся к этим отметкам взрослые. Он был бесспорным лидером в классе, но почему-то не интересовался этим лидерством, как будто брезговал им интересоваться. Когда пришло время вступать в комсомол, и все или почти все его одноклассники подали заявления, он, на вопрос кого-то из учителей, только усмехнулся и ничего не сказал. Когда учеба в школе подходила к концу и классная руководительница сказала, что ему не удастся поступить ни в один "приличный" институт, если он не будет комсомольцем, Юра, глядя ей прямо в глаза, спокойно ответил: "Это, Валерия Михайловна, не ваше дело", — повернулся и вышел из класса. В коллективные игры он играть не любил.

Он был высок, строен, очень силен. У него были прямые черные волосы и светлые глаза с темными ресницами: он был похож на героя из американского фильма, и в него были влюблены девочки не только из его класса, но даже старшеклассницы, которые редко снисходят до мальчиков младше себя. С девочками Юра встречался — то с одной, то с другой, то с третьей, — но никто никогда не говорил про него, что он в кого-то влюблен.

В вуз он поступил сразу и не в какой-нибудь, а в МГУ. Он все легко сдал на пятерки, а на экзамене по химии, который был профилирующим, экзаменатор, пораженный его ответом, спросил: "Ты что, посещал университетский кружок?"

На курсе друзей у него не было, участия в совместных попойках или прогулках он никогда не принимал. Никогда не ездил на картошку, за что не раз получал выговоры или вызывался в деканат. Никто ничего о нем не знал, никто не был у него дома, никто даже не знал, где он живет. А жил он в большой коммунальной квартире на Покровке, в шестнадцати метровой комнате вместе с матерью, Марией Григорьевной, которая работала смотрителем в музее редких музыкальных инструментов в филармонии. Он презирал ее за то, что она была нищим и не приспособленным к жизни человеком. Впрочем, после поступления в университет дома он бывал крайне редко и обретался в основном у женщин, с которыми легко заводил романы и которых легко бросал, когда они ему надоедали.

Он был одним из немногих старшекурсников, кому предложили поступить в аспирантуру, и единственным, кого, несмотря на странную репутацию, профессор Юкалов пригласил на работу в свою лабораторию, причем профессору пришлось немало времени и нервов потратить на препирательства с начальником отдела кадров института: тому не нравилось, что Павловский не только не был членом партии, но демонстративно не принимал участия в том, что тогда называлось "общественной жизнью". Сам Юрий Дмитриевич, может быть, и догадывался, что своей редкой удаче обязан хлопотам профессора, но ни малейшего чувства благодарности к нему не испытывал, так как считал все это в порядке вещей.

Словом, в области профессиональной все шло хорошо: оставалось только немного потерпеть, пока устроится бытовая сторона жизни, но терпеть Юрий Дмитриевич не любил и не хотел и поэтому решил свои проблемы так, как решал их все последние годы: с помощью женщин. Он завел очередной роман с балериной из Большого театра, которая была на двенадцать лет старше его, но у нее была роскошная квартира в доме Большого театра в Каретном ряду. Он было уже собрался жениться, чтобы стать полноправным хозяином площади, заставленной дорогим антиквариатом, когда совершенно случайно узнал, что на этой же площади прописаны бывший муж балерины, игравший на скрипке в ансамбле Большого театра, его мать и сын от первого брака и что блестящие жилищные условия его подруги — дело временное, так как бывший муж просто-напросто находится по контракту в Германии с сыном и своей новой пассией, а его мать временно живет в однокомнатной квартире этой пассии, чтобы квартиру эту, не дай Бог, не ограбили в отсутствие хозяйки. Юрий Дмитриевич быстро сообразил, что вряд ли ему удастся урвать себе место на отполированном паркете, а если и удастся, то место это будет столь невелико, что не стоило и связываться. Он еще кантовался некоторое время при своей балерине, подыскивая более подходящий вариант, когда познакомился с Наташей, которая училась на филологическом факультете. Он сразу понял, что никаких материальных благ знакомство с нею ему не сулит, но что-то, тем не менее, заставило его остановить на ней взгляд. У нее было нежное, какое-то фарфоровое лицо, рыжеватые волосы и большие серые глаза. Он почти влюбился, а, узнав, что у нее к тому же есть отдельная квартира в центре Москвы, сделал ей предложение, и первые несколько месяцев брака был вполне доволен своей новой жизнью.

Однако вскоре Наташа забеременела, что вовсе не входило в его планы, и тогда он решил, что с семейной жизнью пора кончать. Когда Павловский уже был готов объявить ей, что хочет подавать на развод и раздел квартиры, случилось непредвиденное. Однажды, сидя в институтской столовой с одним из своих коллег, он увидел женщину, работавшую в одной из лабораторий института, которую он знал в лицо, но никогда не обращал внимания, потому что та была немолода, некрасива и склонна к полноте, чего он совершенно не переносил. Его собеседник, перехватив его взгляд, сказал:

— Это Вера Рогулина. Не красавица, конечно, но… знаешь, кто ее отец? Папочка — о-очень большая шишка на Старой площади. А она, между прочим, его единственная дочь и недавно развелась, так что…

Юрий Дмитриевич ничего не ответил, но внимательно посмотрел ей вслед: сняв со спинки стула меховое манто, она направилась к выходу, покачивая широкими бедрами.

После развода с Верой он все-таки стал обладателем большой квартиры в центре Москвы. В институте его дела шли превосходно, и довольно скоро он получил собственную лабораторию. За сравнительно небольшой срок он запатентовал несколько изобретений в области органической химии, и если бы он жил где-нибудь на Западе, то давно бы уже стал миллионером. Но в своей собственной стране из-за существующего в те годы закона о патентном праве, в соответствии с которым изобретатель, чье творение представляло интерес для военно-промышленного комплекса, все права на это изобретение немедленно терял, как и терял право на какое-либо материальное вознаграждение. А на другие формы признания его научных заслуг Юрию Дмитриевичу было совершенно наплевать. Он уже подумывал о том, как бы переменить место жительства, когда вышел закон о кооперации, и каждый, кто мог похвастаться хотя бы небольшими предпринимательскими способностями, бросился зарабатывать деньги.

Павловский, не испытывавший недостатка в разного рода способностях, в стороне от этого процесса не остался и очень скоро организовал кооператив по производству изделий из органического стекла. Производство основывалось на рассекреченных технологиях и очень скоро принесло организаторам огромные по тем временам барыши. Тогда же ему и пришлось впервые познакомиться с криминальными структурами. Знакомство оказалось вполне полезным, и когда через некоторое время прибыли кооператива резко сократились из-за того, что появилось множество подобных предприятий, а потом кооператив и вовсе прекратил свое существование, Юрий Дмитриевич наработанные связи не порвал, очевидно, предчувствуя, что связи эти смогут ему еще пригодиться. И оказался прав.

За год с небольшим до описываемых событий Юрий Дмитриевич встретил как-то в ресторане своего бывшего сокурсника Гену Пядышева, ставшего уже, впрочем, Геннадием Николаевичем. Тот работал в крупной фармацевтической фирме и занимался разработкой психотропных препаратов. Услышав, что Юрий Дмитриевич, которого он знал как прекрасного химика, "пропадает" в академическом институте, предложил перейти к нему на фирму. Юрий Дмитриевич торопиться не стал, но через некоторое время действительно зашел "посмотреть" в лабораторию к бывшему приятелю. Тот стал советоваться с ним по поводу каких-то реакций, которые не давали нужных результатов. Юрий Дмитриевич обещал подумать, а, подумав, заинтересовался и взялся помочь бывшему однокашнику. И, начав решать чисто научную задачу, пришел к идее создания дешевого и высокоэффективного наркотического вещества. Концентрация этого вещества в одном грамме препарата была столь высока, что из него можно было изготовить сотни доз сильнейшего наркотика, сравнимого по силе воздействия с героином. Кроме того, из-за малого объема препарата фактически решалась проблема транспортировки. Юрий Дмитриевич понял, что теперь сможет одним махом решить все свои проблемы и устроить свою жизнь так, как ему хочется, и тут-то ему и пригодились старые знакомые из уголовного мира: братки, конечно, сразу сообразили, какие огромные барыши сулит проект Химика.