Цена вопроса. Том 1 - Александра Маринина Страница 41

С Костей Большаковым никакие разъяснения не нужны, он сам все понимает.

– Где-то с полгода назад, – невозмутимо ответил полковник. – У Зарубина, зама в «убойном», был день рождения, круглая дата, он всех старых сослуживцев собирал. Ну и меня пригласил как бывшего, хоть и давнего, начальника отдела.

– Как она? В порядке?

– В полном. Работает, как и прежде, в частном детективном агентстве, вполне довольна жизнью.

– Как ты думаешь, Вера не изменит своего мнения?

– Думаю – нет, – твердо сказал Константин Георгиевич. – У Каменской слишком теплые и доверительные отношения с мужем, да и со своим начальником Стасовым она давно и крепко дружит. Нельзя ее втягивать в программу, нельзя навязывать ей двойную жизнь с тайнами и секретами, это может ее разрушить.

– Ну да, ну да, – Шарков рассеянно покивал головой.

Жизнь поистине непредсказуема. Кто мог ожидать, что спустя полтора десятка лет после того разговора Валеры Шаркова с девушкой из учетной группы Настя Каменская будет опытным сотрудником уголовного розыска, а Костя Большаков возглавит «убойный» отдел и станет ее непосредственным начальником? В те годы программа еще работала на полную мощь, активно проводились полевые испытания и монографические исследования, и в поле зрения группы профессора Ионова попали и Сергей Зарубин, и Анастасия Каменская. Их работа по раскрытию убийства, выбранного в качестве объекта исследования, тщательно и подробно изучалась во всех мыслимых ракурсах, и точно так же тщательно и многосторонне изучалась их личность. Но, к сожалению, психолог Вера Максимова пришла к заключению, что ни Зарубин, ни Каменская к работе в программе не рекомендуются, несмотря на высочайший профессионализм: Зарубин – выраженный экстраверт, а Каменская, хоть и глубокий интроверт, но слишком дорожит отношениями с мужем. И то и другое является препятствием к ведению двойной жизни, если стоит задача сохранения целостности личности. «Никогда, ни при каких условиях нельзя посягать на целостность личности, – неоднократно повторял своим последователям и ученикам профессор Ионов. – Ни одна социальная задача не стоит разрушенной психики даже одного человека». Об этом правиле все помнили и старались по мере возможности его соблюдать.

Жаль, что Вера не разрешает привлекать Каменскую. Очень бы она сейчас пригодилась: умная, хваткая, опытная, достаточно молодая, чтобы эффективно работать, и достаточно немолодая, чтобы уметь правильно выстроить общение с людьми любого возраста. Костя сказал, что капитан Дзюба, которого он отправил искать Пескова, сам признался: где-то напортачил, собирая сведения об Игоре. А у кого он эти сведения собирал? Кто был источником информации? Пожилая соседка, престарелая тетка Пескова, склочная двоюродная сестра, бывшая жена, находящаяся в больнице с каким-то серьезным заболеванием. Разве с таким контингентом справится пацан, которому еще тридцати нет? Да никогда в жизни. А Настя справилась бы.

– От меня жена ушла, – неожиданно вырвалось у Шаркова. – Знаешь, вспомнил Настю и вдруг понял, почему Лена меня бросила.

Сказал – и замолчал. Большаков терпеливо ждал продолжения, не перебивая Валерия Олеговича ни удивленным возгласом, ни сочувственным вздохом.

– Ионов был прав. Наша программа и наша личная жизнь угрожают друг другу. Они несовместимы. Или одно, или другое.

– Существует и третий вариант, – негромко заметил Константин Георгиевич. – И примеры у нас с вами есть.

– Это счастливое исключение, когда в программе задействованы оба супруга или близкие друзья. Таких мало. А в основном…

Шарков глубоко вздохнул, отломил кусочек хлеба от буханки и принялся медленно жевать.

– В основном мы все – одиночки с разрушенной или не состоявшейся личной жизнью. Или везунчики, которым обстоятельства позволяют спокойно работать и никому не врать, – жестко проговорил он. – Вот Орлову повезло, его дочь вышла замуж за американца, переехала в США, у них четверо приемных детей, и жена Бориса живет там с ними по шесть месяцев в году, дочке помогает. У Бориса и руки развязаны, и с женой прекрасные отношения.

«Но такая ситуация – эксклюзив, – мысленно продолжал Валерий Олегович, словно споря сам с собой и не желая повторять вслух то, что и без того прекрасно известно его собеседнику. – Да и не дай бог кому-то такую беду: у дочки Орлова редкое заболевание, орфанное, и ей пожизненно нужно принимать очень дорогой препарат. Она лечилась в США, там и с мужем познакомилась, у него тоже это заболевание. Лечить научились, заболевание теперь не смертельное, но детей иметь нельзя. Вот и взяли приемных. Нет, глупость я сказал, не повезло Борису. Это программе повезло с ним и нам всем. А Борис такое пережил, когда лекарства от этой болезни не было и дочка могла умереть! Какое уж тут везенье…»

– А я со своей женой дружить так и не научился, – безжалостно продолжил он уже вслух. – Сына вырастили, совместный быт устроили. А дружбы не было. И быть не могло. Была бы Елена терпеливой овцой – тянула бы до гробовой доски. А она хочет жить, а не тянуть. Все правильно, Костя. Ионов был прав. И теперь я задумался: стоит ли наша программа хотя бы одной человеческой жизни? Не разрушенной психики, о которой говорил Евгений Леонардович, и даже не разрушенного многолетнего брака, а всей жизни?

Шарков нервно налил еще водки, немного, на два пальца, быстро выпил, закусывать не стал.

– Ты ничего не говори, Костя, я знаю, что ты ответишь. Мне не нужен оппонент в дискуссии. Я сам с собой подискутирую. Я здравый человек и понимаю, что могу не выдержать. Страх внезапной смерти переносить не умею, меня этому не учили. До сегодняшнего дня сил хватало, сегодня я засомневался, что справлюсь. Если не справлюсь – придется идти сдаваться хирургам. Но даже если и справлюсь, могу в любой момент помереть. И я хочу понимать цену вопроса. Я хочу твердо знать, что, если я не выйду из игры и дотяну до конца, игра закончится победой. Потому что если победа не гарантирована, то цена вопроса становится совсем другой. Ты меня понимаешь?

– Иными словами, вы хотите знать, уверен ли я, что Дзюба справится?

– Именно. Потому что если ты не уверен, то я начну сомневаться, стоит ли игра свеч.

Большаков встал из-за стола, не спеша прошелся по просторной кухне, остановился, прислонившись к дверному косяку.

– Если вы хотите честный ответ, то вот вам этот честный ответ: нет, я не уверен. Роман молод и недостаточно опытен. Он, бесспорно, умен, очень настойчив, у него нестандартное мышление и высокая познавательная активность. И он единственный из действующих офицеров, кого я смог отправить в Тавридин и в Серебров. Пенсионер в этом деле может быть использован только как второе лицо, помощник, но первым лицом должен быть именно действующий сотрудник. Других сотрудников, которых можно было бы отмазать от службы и отправить на поиски Пескова, у нас с вами нет, и вы это понимаете.

– И свободных денег у нас сейчас тоже нет, – угрюмо произнес генерал. – Я прав?

– Вам виднее, но, насколько мне известно, вы правы.