Оправдание - Константин Бушуев Страница 41

− Нормально, − пожала плечами Света, − он почему-то не столько субботним вечером интересовался, сколько нашими с тобой отношениями. Имена какие-то называл. Как я поняла, имена тех парней и девчонок, которые на озере были… Слушай, Сереж, − она наморщила лоб, − а где я этого длинного парня видеть могла?

− Даже и не знаю, что сказать, − Волков сделал неопределенный жест, − может, ты его на улице случайно встретила несколько дней назад. В общих компаниях вы вряд ли могли пересекаться.

− Ладно, черт с ним, потом вспомню, если видела, − махнула рукой Света. — А мы куда сейчас?

− Завезу тебя быстро домой, а сам сгоняю по одному делу. Вечером увидимся, если хочешь.

− А что у тебя за дело?

− Мне обязательно нужно поговорить с адвокатом. С тем самым, который по моей просьбе Насте помогает.

− Насте, Насте, − надула губы Света, − далась тебе эта Настя!

− Ну я ж тебе объяснял, Светик, − устало проговорил Волков, − она мне давно уже чужая. Но помочь ей я обязан.

− Да почему? Она же как бы твоя бывшая!

− Задолбало меня твое вечное «как бы»… Светик, перестань наконец уродовать русский язык. Кстати, ты не замечала, как сильно смысл слов в русском языке зависит от ударения? — он усмехнулся, заводя двигатель. — Вот ты сейчас сказала: «твоя бывшая». Поставим ударение на первое слово − будет один смысл, на второе слово − иной смысл… Да, бывшая, конечно, бывшая. Но моя. Да ты не переживай, Светик, − он погладил девушку по коленке. — Есть у меня такая страсть − помогать женщинам, попавшим в беду. Чужие страдания меня притягивают, как магнит. Потом, как только ее выпустят, я о ней и думать перестану. Зачем мне кто-то, если у меня есть ты…

Молодые люди сцепились губами в страстном поцелуе. Если бы в тот момент Светлане Семченко сказали, что ни с каким другим мужчиной она не будет целоваться до конца своих дней, она бы посмотрела на предсказателя как на сумасшедшего шутника.

* * *

Поглядывая сквозь выпуклое стекло иллюминатора на расстилавшееся далеко внизу белое поле облаков, Волков зажмурился от удовольствия. Он с раннего детства любил летать. Передвижения по воздуху, даже самые длительные, переносил совершенно спокойно, без тошноты и головной боли. А больше всего в полетах ему нравилось любоваться сушей и морем с восьмикилометровой высоты.

− Что там? — спросила Настя из соседнего кресла.

− Скорее всего, Арабатская стрелка, − неуверенно ответил он. — Длинная песчаная коса, отделяющая озеро Сиваш от Азовского моря.

− Наверное, − кивнула девушка. — Сереж, ты не возражаешь, если я пока почитаю? А то брала с собой из дома недочитанную книгу, да так ее и не закончила.

− Естественно. Нам с тобой было чем заняться… Все же было здорово?

− Да, все было очень хорошо, − Настя ласково погладила его по щеке. — У меня целое море впечатлений, даже больше чем после Аланьи и Египта…

− Мы с тобой еще и туда сгоняем, − пообещал Сергей. — Почитай, конечно, нам лететь долго.

Анастасия вынула из сумки толстую книгу, раскрыла ее на нужной странице и углубилась в чтение. Перерыв сделала только для того, чтобы съесть стандартный авиационный ужин.

Удивительная была книга! Одно название завораживало своей масштабностью и научностью: «Метафизика культуры». Настя не могла ответить сама себе на простой вопрос: нравится она ей или не нравится. Закончив чтение, девушка на несколько минут закрыла глаза и откинулась в кресле, обдумывая прочитанное под мерное гудение двигателей.

Книга известного российского политолога посвящалась вопросам современной культуры и ролью государства в культурной жизни людей. Главной причиной культурного упадка автор считал общее падение нравственных начал, вызванное, в свою очередь, отходом человечества от Бога. Доказывал, что без решительной государственной политики подлинная культура всегда будет проигрывать «псевдокультуре», то есть популярным произведениям, рассчитанным на широкие и невзыскательные народные массы. В категорию «псевдокультуры» зачислял практически все произведения современных музыки, литературы и кинематографа. Впрочем, досталось от автора и художникам эпохи Возрождения: по его мнению, они лишь пробуждали в средневековом народе интерес к античному язычеству и тем самым понижали авторитет христианской церкви, а своими изображениями обнаженных тел будили в людях низменные инстинкты, отвлекавшие от спасения души.

Автор уподоблял народные массы неразумным детям, которые сами не могут и не хотят разбираться, где высокое и где низкое, где добро и где зло. Далее следовал вывод: в каждом государстве должны быть созданы административные органы, курирующие культурную жизнь. Ни один фильм не должен выйти на экраны, ни одна песня не должна прозвучать и ни одна книга не должна быть напечатана без одобрения этого высокого органа. И он же обязан взять в свои руки контроль над общественной нравственностью, то есть следить за «правильным» поведением граждан.

− Как давно ты сам читал эту книгу? — спросила Настя Сергея, любовавшегося проплывающей внизу линией Волги.

− Год назад примерно. Дочитала?

− Да. Ты мне порекомендовал прочитать ее, чтобы услышать мое мнение?

− И сравнить его со своим.

− Ну что ж, − она вновь задумалась, подбирая наиболее точные формулировки. — Я считаю, что автор подрывает один из главных принципов человеческого общежития. Принцип личной ответственности. Стремление передать в руки государства как можно больше сфер влияния, оно всегда противоречит этому принципу. Цель-то поставлена благая: пресечь упадок современного искусства. Но средства — совершенно абсурдные. Ну вот, простой вопрос: кто будет в эти высокие цензурные комитеты входить? Кто будет ставить знак качества на фильмы и видеоролики? Ведь не о копченой колбасе речь идет! Можно посчитать содержание белков, жиров и углеводов, процент вредных примесей в колбасе, но как можно объективно оценить произведение искусства? Где взять неоспоримые критерии, которые позволят оценить пользу или вред песни или театральной постановки?

− Негде их взять, − согласился Волков, − поставь такого ревнителя благочестия, как наш автор, во главе цензурного органа, так он всю музыку запретит, кроме церковных песнопений…

− Вот именно. Вкус у каждого свой, и почему вкус одного должен навязываться другим? Вот, смотри, − Настя полистала толстую книгу, открыла ее на нужной странице. — Писатель возмущается ростом «обнаженки» на эстраде. Излишне короткие юбки и глубокие вырезы ему не нравится. И опять, извечные методы: запретить, запретить, запретить… А как определять, какая юбка короткая, а какая нет? Сколько сантиметров должна иметь в длину «правильная» юбка? Так ведь юбка — еще не самая большая сложность, ее, в конце концов, можно измерить в сантиметрах. А вот в чем измерить содержание художественного произведения?… Почему ты улыбаешься?