Последний расчет - Хьелль Ола Даль Страница 41

Фрёлик кивнул и посмотрел на небо.

– До засухи еще далеко, – заметил он. – Ну, что нам удалось найти?

– Смятую пустую банку из-под кока-колы, – прочел Иттерьерде по составленному им списку. – Использованный презерватив – его размыло водой, и он расползся. Несколько клочков бумаги, судя по всему, обрывки сигаретных пачек… кучу ржавых пивных крышек… и электромотор, по-моему, от водяного насоса.

– Кому понадобилось выбрасывать водяной насос? – удивился Фрёлик.

– Кому угодно, если он сломался, – ответил Иттерьерде и кивнул в сторону кромки воды неподалеку. – Погоди, вот вернутся водолазы… Нас завалят угнанными машинами и трейлерами!

– Нам нужны только свежие улики, – устало напомнил Фрёлик, не переставая стирать чернильное пятно с ладони. – Одежда, женское вечернее платье… может быть, ажурные чулки и тому подобное… нижнее белье… и украшения.

Иттерьерде уныло покачал головой. Вдруг к ним подошел молодой констебль, который что-то держал в руках. И Фрёлик, и Иттерьерде повернулись к нему. Дождь капал с козырька его фуражки; одна капля висела у него на носу. Парень протянул им свою находку: женскую туфлю на высоком каблуке, в грязи и земле.

– Она, наверное, пролежала в лесу три зимы, не меньше, – мрачно сказал Иттерьерде. Повернувшись к Фрёлику, он глубоко вздохнул. Выходит, напрасно они рылись в грязи под проливным дождем. – Внести туфлю в список?

Констебль, принесший находку, застыл по стойке «смирно». Примерно так же стоял и Фрёлик, чтобы не чувствовать, как промокшая одежда липнет к телу.

– Еще запиши два пустых пластиковых мешка, – сообщил констебль.

– В последний раз ее видели, когда она направлялась в сторону Холмлиа, – сказал Фрёлик. – А нашли менее чем в пятистах метрах отсюда. – Он показал на белую купальную кабину и на другой берег залива. – Вон там, на повороте. Кто-то перебросил тело через заграждение. А задушили ее где-то неподалеку. – Он посмотрел на часы. – Надеюсь, вы еще немного тут выдержите, а мне… – Он задумался, подыскивая нужное слово. – К сожалению, у меня… допрос свидетеля.

Оставив их, он зашагал к машине. Пусть думают что хотят. Ему пора заняться более приятными делами.

Перед тем как сесть за руль, он нашел в багажнике старый целлофановый пакет и постелил его на сиденье. Ему нужно было переодеться в сухое, поэтому сначала он поехал домой. Отпирая дверь, он услышал, как звонит телефон в гостиной. Он сразу же вспомнил, что обещал позвонить Еве-Бритт. Разговаривая, он одновременно искал сухую одежду. Ева-Бритт напомнила, что они договорились провести вместе вечер пятницы. Именно этого Франк боялся.

– Давай перенесем на субботу, – притворяясь беззаботным, ответил он и достал из шкафа сухие джинсы. Молчание на том конце линии ничего хорошего не сулило. – Знаю, что тебе это не нравится, – буркнул он, гадая, есть ли у него глаженая рубашка. Вряд ли! – Но не мог же я отказать Гунарстранне! Тем более когда он пригласил меня в святая святых – свой домик в горах!

Пока Ева-Бритт сотрясала воздух, он нашел в ящике комода носки и принялся выбирать целые, без дырок на пятках. Подумаешь, святая святых! Домик в горах – ерунда. Важно другое: она у него всегда на втором месте. Это унизительно и заставляет ее усомниться в его чувствах… В общем, все как обычно. Фрёлик положил трубку на подоконник и стащил с себя мокрые джинсы. Голос Евы-Бритт разносился на всю комнату:

– Ты меня слушаешь или нет?

Франк схватил трубку:

– Ах ты черт…

– Что?

– Я уронил трубку. Можешь повторить, что ты сейчас сказала?

Он вывернул джинсы; ее голос доносился поверх треска радиопомех. Посмотрелся в зеркало. Жирный и незагорелый… Он снова взял трубку и поднес к уху.

– Я все понимаю, – сказал он, когда Ева-Бритт ненадолго остановилась перевести дух. – И мне в самом деле очень жаль. Так ты в субботу свободна или нет?

От злости она начала заикаться. Франк знал: заикание – последняя фаза перед тем, как она перейдет к оскорблениям. Ему пришлось ее перебить:

– Если ты согласна, я куплю красного вина для тебя и пива для себя. Приглашаю тебя на рагу из соленой трески с беконом и грибами, которое ты можешь приготовить сама, а в воскресенье я не выйду на работу раньше десяти, обещаю.

Он убрал трубку подальше от уха, не дожидаясь, пока Ева-Бритт разразится очередной тирадой.

– Да нет, – повторил он, когда она в очередной раз замолчала, чтобы набрать воздуха. – Боюсь, призывы не помогут. В воскресенье мне нужно работать. – Он снова положил трубку, надел сухие джинсы и застегнул ширинку. Потом отогнул пояс и стал рассматривать свой живот сбоку.

Телефон! Он поднес трубку к уху. Глухо. Он порылся в гардеробе, нашел чистую рубашку и осмотрел – нагрудный карман морщит, но ничего, сойдет. Он перезвонил Еве-Бритт и, строя себе гримасы в зеркале, слушал длинные гудки. Ему показалось, что телефон звонит целую вечность.

– Нас, наверное, разъединили, – сказал он, не давая ей вставить слово.

– Иногда мне кажется, что я тебе безразлична! – рявкнула она.

– Перестань! – взмолился он. – Обещаю, что весь субботний вечер я буду дома. Обещаю не опаздывать. Обещаю отключить телефон. Обещаю не смотреть телевизор. Не ставить музыку семидесятых. Буду внимательно слушать обо всех твоих проблемах на работе. Не возьму фильмов из проката… Обещаю запивать еду красным вином. Придумаю не меньше пяти комплиментов и зажгу свечи… Ну как тебе?

– Боже мой, ты такой романтик! – вздохнула она.

– Могу, если захочу. – Франк ухмыльнулся, продолжая корчить рожи в зеркале. Неплохо; там, куда он поедет, он должен выглядеть достаточно представительно.