Забавы негодяев - Татьяна Луганцева Страница 41

– Это ее сын, – неохотно ответил Петр.

– Ты что-то сделал ему? Ты оперировал его?

– Догадливая… раз я здесь работал хирургом, то, конечно, я оперировал ее сына. Заметь, успешно! Так что не бойся доверить мне свою коленку.

– Я уже сказала, что согласна… Мне кажется, что ты что-то сделал со мной.

– Легкий гипноз, – серьезно сказал Петр и рассмеялся, – шучу!

– Тоже мне «шутник»! Ты так и не ответил мне, что с твоей Светой?

– Ее выпустили под залог до суда, но я не хотел бы говорить о ней, – ответил Петр, маша рукой своей приятельнице Галине Петровне, приглашая ее подойти к ним.

Настя даже испугалась, что он сейчас потребует «продолжения банкета». Уж слишком разухабистым был его жест. Но Петр всего лишь спросил:

– А что у нас на сладенькое?

– Пирожное картошка и эклеры, Петр.

– Мне эклер с ванильным кремом, – заказала Настя, – и кофе с сахаром.

– Кофе только растворимый, – отозвалась Галина Петровна.

– Несите какой есть, – ответила Настя, – сахара одна ложка, теперь, на пенсии хочу перейти на нормальную человеческую пищу.

– Мне кофе без сахара, двойную порцию, – заказал Петр.

– Помню ваши пристрастия, доктор, – козырнула Галина Петровна.

– А кто внес залог? – гнула свою линию Настя, понимая, что выпила недостаточно для того, чтобы отключить мозги.

Петр с удивлением посмотрел на Настю.

– Ведешь себя как прокурор, а еще называешься балериной.

– Не называюсь, а была ею, а ты не увиливай от вопросов. Я тебе свою коленку доверяю, можно сказать, жизнь! А ты увиливаешь…

– Я! Я внес залог, успокойся! Мало того, я отозвал свое заявление, которое накатал сначала в порыве гнева. Я не хочу ей зла, честно говоря, я не испытываю к Свете плохих чувств, ни плохих, ни хороших… Ничего я к ней не чувствую, понимаешь? Причем уже давно… Сам виноват.

– Виноват, что не влюбился без памяти? За это, что, убивать надо? А потом добрый какой! В вашей любви-нелюбви я за что пострадала? Обо мне ты подумал?! – обиделась Анастасия.

– Только и думаю о тебе, а в гневе ты еще краше, – загляделся на нее Петр.

У Насти возникло острое желание запустить в него ну если не тарелкой, то хотя бы какой-нибудь едой, но на сегодня она уже перевыполнила свой план по избиению его красивого лица.

– Я серьезно! – воскликнула Настя.

– И я серьезно! Я жил с этой женщиной два года, и как бы я сейчас к ней ни относился, я ни за что не смогу прилагать усилия, чтобы засадить ее в тюрьму. Будет суд, пусть он все и решит, но, надеюсь, он примет во внимание, что я не настаиваю на жестком обвинении.

«Просто благородный рыцарь», – подумала про себя Настя, понимая, что и свою голову ей не удержать на плечах.

– А меня ведь тоже вызовут в суд…

– Ты думаешь, что я буду уговаривать тебя сильно не «топить» Свету? Плохо ты все-таки думаешь обо мне, можешь, говорить все, что сама считаешь нужным. Я отвечаю только за себя, – почесал затылок Петр. – И боюсь, что если я даже «починю» твою коленку, я все равно не реабилитируюсь полностью.

– А как ты себе все это представляешь? – спросила Настя. – Я имею в виду, где ты меня собираешься оперировать? По последним данным, ты и права-то этого лишен.

– Вот оно что… – задумался Петр. – Небось, Димка рассказал? Успел уже поведать об этой слезливой истории, как нерадивый ученик не спас жизнь своему учителю?

– Рассказал, заметь, я не спрашиваю у тебя, почему и как все это произошло. Я просто спрашиваю, как ты будешь оперировать, если ты лишен на это права?

– Я-то найду способ, а вот тебе огромное спасибо.

– За что? – удивилась Анастасия.

– За полное, даже, я бы сказал, безрассудное доверие. Ты все-таки храбрая женщина, я в тебе не ошибся. Ты уже подписалась на операцию к человеку, который лишен даже права этим заниматься. На войне ты бы первая выносила раненых с поля боя прямо с линии огня.

– Скорее, это безрассудство, а не храбрость. Просто не знаю другого способа отвязаться от тебя, – вздохнула Настя. – Да и про Свету свою не беспокойся, мне тоже по судам скакать не очень-то хочется, не буду я про нее ничего от себя лично добавлять. Расскажу, как было, а там пусть судья решает.

– Я о ней и не беспокоюсь, я о тебе беспокоюсь, – улыбнулся Петр. – А выписка сегодня из больницы отменяется.

– Это еще почему? – удивилась она.

– Оперироваться будем, не забыла?

– Что? Прямо здесь?! И прямо сейчас?! – Настя оказалась морально не готова к такому своему быстрому исцелению.

– У меня здесь несколько врачей знакомых, я оперировал здесь, и я все организую. Возвращайся в палату и жди. – Петр моментально стал серьезным и бескомпромиссным.

– Долго ждать? – спросила Надя, все еще не веря в происходящее.

– До завтра, больше не задержу. – Петр позвонил кому-то по телефону и, загадочно улыбаясь, принялся рассматривать Настю.

Вскоре к ним присоединился Дмитрий Игоревич в уже слегка помятом белом халате и с уставшим лицом.

– Вот вы где, парочка влюбленных с легкими ожогами, – прокомментировал он, садясь на третий стул верхом, – а я сегодня дежурный.

Петр вырвал из своей записной книжки листок, на котором он до этого расчертил какие-то схемы и предложения под пунктами.

– Дима, возьми вот эту девушку и организуй мне прямо сейчас в экстренном порядке все вот эти анализы и исследования.

Дмитрий Игоревич взял список и бегло прочитал.

– Ого!

– Денежную сторону я беру на себя, проведи как платного пациента, да и взятки давай любые, лишь бы вы все это сделали в кратчайшие сроки.

– Хорошо, постараюсь… – почесал затылок Дмитрий Игоревич и взял Настю за прохладную руку.

– Идем со мной, красавица.

– А ничего, что я после коньяка? – с круглыми глазами заговорщицы обратилась Настя к Петру.

– Это даже плюс, – успокоил он ее.

– Да?

– Ты от коньяка становишся лучше, – заверил он Настю, от чего и заслужил легкий подзатыльник.