Дуэль - Акиф Пиринчи Страница 41

— Ответ неверный! — снова взревел Макс и принялся колотить Максимилиана трупом абиссинца.

Из правого уха старика тоже потекла кровь, но он как будто не заметил этого. Максимилиан упал на колени, умоляя сына пощадить его.

— А теперь главный вопрос. Вы нашли способ предотвратить преждевременное старение?

— Да! — воскликнул старик, и глаза Макса на мгновение ярко вспыхнули. — После бегства Агаты и доктора Громыко эксперименты не прекращались. Мы нашли способ борьбы со многими детскими болезнями. Но к сожалению, Макс, мой единственный сын, твое преждевременное старение остановить невозможно. Через несколько недель ты превратишься в дряхлого старика. А потом…

— Неверный ответ! — закричал Макс. — Неверный ответ, папа! Неверный ответ!

Отбросив абиссинца в сторону, он облил Максимилиана жидкостью из канистры и, схватив старика, поднял над головой. Повернувшись к нам, Макс некоторое время молча смотрел на нас. Мне показалось, что на глазах у него блестят слезы. Потом он горько улыбнулся, подмигнул мне и повернулся к нам спиной.

— Пора возвращаться домой, папа, — сказал Макс и с этими словами прыгнул вместе с Максимилианом в камин.

Их сразу же охватило пламя.

— Нет, нет, не делай этого, Макс! — закричала Фабулус и бросилась к камину. — Все же одна семья! Мы все — одна семья!

Адриан хотел остановить ее, но я покачал головой.

— Слишком поздно, Адриан, — заметил я, кивнув в сторону камина.

Макс и Максимилиан были уже полностью объяты пламенем и походили на ярко горящие факелы. Огонь лизнул растекшуюся на паркетном полу жидкость, и она молниеносно вспыхнула. Перед нами сразу же выросла огромная огненная стена, волна горячего воздуха окатила нас, словно дыхание дракона. Фабулус исчезла в этом аду, словно сухой лист в гигантском костре.

Помещение фабрики наполнилось гулом бушующего огня и треском. Языки пламени, словно голодные хищные двери, поглощали предмет за предметом. Стена огня поднялась уже к потолку. Стены раскалились. Издали я видел, как на письменном столе горят вольпертингеры. Крылья, глаза, клювы, рога вспыхивали ярким огнем и исчезали в нем.

— Френсис! Френсис! — услышал я отчаянный крик Адриана, который предупреждал меня об опасности.

Оглянувшись вокруг, я увидел, что все мои собратья уже исчезли в створе труб.

— Пора уносить лапы! — снова крикнул Адриан, подлез под мой живот и взвалил меня на спину.

Адриан запрыгнул в одну из труб, и мы стали быстро удаляться от очага пожара, слыша за собой гудение огня и взрывы. Бывшая фарфоровая фабрика превратилась в настоящий ад. В подвале было трудно дышать от дыма, но огонь сюда еще не пробрался. Мы с Адрианом покинули здание последними, выбравшись на улицу через знакомый лаз в стене.

Погода тем временем переменилась. Метель утихла. Небо прояснело, и теперь на нем сверкали мириады ярких звезд. Холодный свежий воздух взбодрил меня, и я смог самостоятельно передвигаться. Мы с Адрианом спустились по заснеженному холму к его подножию, где нас уже ждали наши сородичи. Все они лучились радостью и весельем, хотя, как я знал, жить им всем оставалось недолго. Мои собратья по старой кошачьей традиции терлись носами и громко мяукали. Каждый день, каждый час, каждая минута жизни имеют свою ценность, и надо радоваться им.

Должно быть, Адриана посетила та же мысль. Он потерся носом о мой нос и сказал:

— Знаешь, Френсис, о чем я подумал? Я вряд ли принадлежу к группе подопытных животных. Должно быть, Агата подобрала меня котенком. Потому что, во-первых, я гораздо красивее, умнее и работоспособнее, чем все эти старые развалины, а во-вторых, я слышал, как Громыко однажды говорил, что совсем запутался, кто из нас подопытный, а кто приблудный.

— Ты слышал это собственными ушами?

— Да.

— И тебя это убеждает в том, что ты на самом деле приблудный?

— Нет, конечно, но у меня есть шанс забыть о страшной участи и наслаждаться жизнью.

Адриан с озорным видом подмигнул мне и улыбнулся. Внезапно мы услышали за своей спиной страшный шум. Обернувшись, мы устремили взоры на вершину холма. В здании бывшей фарфоровой фабрики с оглушительным треском лопались стекла и из окон наружу выбивалось пламя. Теперь огнем была охвачена вся постройка. Впрочем, фабрика стояла на отшибе, и огонь вряд ли мог перекинуться на жилые дома близлежащего квартала. Я подумал о том, что у Фабулус были странные представления о том, что такое семья. Она, должно быть, очень любила сына. И наверное, Максимилиана. Она, конечно, не была виновата в том, что у нее взяли яйцеклетку и на ее основе создали получеловека-полуживотное. Но мне почему-то казалось, что Фабулус не возражала против этого. И вот она погибла, перешла в тот мир, где воплощаются все наши мечты…

— Кстати, Френсис, — снова заговорил Адриан. — Следующей весной я хочу посетить ярмарку невест. Если помешаешь мне в сватовстве, нашей дружбе конец. Ясно? Не забывай, что ты безобразный старик и тебе стыдно там появляться…

Я покачал головой, и мы тронулись в путь. В здании фабрики тем временем продолжал полыхать пожар. Над головой сияли звезды.

Я направлялся домой. Но куда теперь пойти моим собратьям? Через какое-то время сердобольные люди разберут их по своим домам. Однако сегодня им явно негде ночевать. И тут мне в голову пришла хорошая идея. Если мы сядем всей толпой перед окном нашего туалета, Густаву некуда будет деваться, ему придется впустить всех нас в квартиру.

Да, все проблемы можно разрешить, и в конце концов все в жизни устраивается наилучшим образом. Спокойное благополучное существование отныне было моим идеалом. Глубокое удовлетворение овладело моей мещанской душой, мне захотелось петь. И я затянул песню, которую через минуту подхватили мои сородичи. Даже Адриан, эта вечная заноза, присоединился к нашему хору. Мы громко пели, шагая под звездным небом к нашему кварталу.

Где-то над радугами

Голубые птички порхают.

Голубые птички порхают,

Почему же я не летаю?

И найдете вы меня

Высоко под облаками,

Где все беды тают.

Где-то над радугами

Голубые птички порхают.

Голубые птички порхают,

Почему же я не летаю?