Братство выживших - Андрей Троицкий Страница 41

Хлопки были негромкими, видимо, стреляли из пистолета. Тимонин поднялся к окну и выглянул.

Двор был обнесен со всех сторон глухим двухметровым забором, какие-то сараи или хозяйственные постройки на задах, старый гараж на несколько машин, деревянная кабинка сортира. Закрытые ворота, возле которых стоял старенький «Москвич». А посередине двора перетаптывался долговязый, бритый наголо мужчина в тельняшке без рукавов и пятнистых камуфляжных штанах. Он держал в одной руке револьвер «наган», другой рукой вкладывал патроны в гнезда барабана. Зарядив оружие, стрелок поднял правую руку, направил ствол револьвера в сторону расстрелянной машины, и сразу грохнуло подряд шесть выстрелов. Разлетелась правая фара «Москвича», появилась пара лишних дырок в кузове. Остальные пули ушли в никуда.

Закончив упражнения в стрельбе, мужчина сунул револьвер в карман.

Тимонин заметил, что одет он не совсем обычно. Поверх шелковой рубашки на нем был черный военный китель с одним плетеным погоном на плече, на лацканах эмблема войск СС: череп со скрещенными под ним костями. На рукаве кителя красная повязка с белым кругом, в котором поместилась черная фашистская свастика. На груди тускло блестел Железный крест.

Тимонин застонал, обхватил руками больную голову. Где он и что с ним? Откуда взялся фашистский мундир?

Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появился Лопатин. Теперь Тимонин узнал его – они вместе гуляли вчера в «Императрице».

– Проснулся? – спросил Лопатин и сел к столу. – Гутен морген в таком случае.

– Угу, морген, – отозвался Тимонин.

– Тебе тут нравится?

– А где мы?

– На учебной базе националистической организации «Штурмовик». Тут у нас хранится оружие. В трех километрах отсюда заброшенный военный полигон. Мои парни учатся стрелять, бросать гранаты и вообще… Вставай, поехали.

– Куда? – удивился Тимонин.

Лопатин загадочно улыбнулся и полез в бельевой шкаф, переодеваться.

У «Штурмовика» было несколько источников доходов, довольно скудных. Продажа голосов избирателей на местных выборах сторонним политическим организациям. Собственные коммерческие структуры. И, наконец, защита предпринимателей от бандитов. Но дела шли хуже некуда. Националистическая идея не привлекала избирателей, собственные коммерческие структуры полопались, как дождевые пузыри. Солидные предприниматели предпочитали не обращаться к фашистам за «крышей».

В таких условиях Тимонин, сделавший накануне крупное пожертвование в кассу «Штурмовика», а по существу, в карман Лопатина, за один вечер стал едва ли не лучшим его другом. По словам Зудина, у него в Москве большой бизнес, недвижимость за границей и все такое, вплоть до яхты. Лопатин уже заглянул в портфель, валявшийся под кроватью, и обомлел. Столько денег он давно не видел.

Разумеется, он запросто мог все прибрать к рукам. Мог, но если сейчас грохнуть Тимонина, значит, обокрасть самого себя. Деньги, что лежат в портфеле, – лишь маленькая толика того, чем владеет московский гость. Если действовать с умом, запросто обогатишься на всю жизнь.

Вчера вечером сама судьба сунула в колоду Лопатина еще одну счастливую карту. Зудин предложил нечто такое, от чего нельзя отказаться. Нужно разобраться с Аллой, его неверной женой, и неким Осетровым, грузчиком с мебельной фабрики. Одно к одному, масть пошла.

Переодевшись в черную рубашку и брюки, Лопатин вставил в фотоаппарат кассету с чувствительной пленкой, проверил, работает ли вспышка. Вытащил из бельевого шкафа восьмимиллиметровую любительскую видеокамеру, заряженный аккумулятор, положил вещи в раскрытую сумку.

Через окно Тимонин наблюдал, как к крыльцу подъехал запыленный «газик» с брезентовым верхом. Водительское место занимал какой-то бритый наголо мордоворот. Кажется, Леонид пил с ним вчерашним вечером. Впрочем, эти детали сейчас уже не вспомнить.

Лопатин посмотрел на часы и подумал, что госпоже Зудиной жить осталось всего ничего.

К дому на далекой окраине Волгограда подъехали, когда вечерние сумерки переродились в черную беспросветную ночь. Лопатин наказал водителю погасить габаритные огни, не включать радио и никуда не отлучаться от машины. Затем взял Тимонина за локоть, провел через калитку. По неприметной в темноте тропинке они прошли к дому. Возле крыльца стало светлее, в освещенных окнах можно было разглядеть, как по комнате движутся какие-то тени, под потолком сияет шестью рожками люстра из цветного стекла.

Когда Лопатин распахнул дверь в комнату, два голых по пояс мужика, склонившиеся над широкой кроватью, распрямились как по команде и оглянулись на дверь.

– Свои! – заорал Лопатин и поднял в приветствии правую руку.

Мужчины расступились, и Тимонин увидел на кровати раздетую до трусов полную женщину. Ее руки и ноги были прикручены бельевыми веревками к деревянным резным спинкам, рот заклеен белым квадратом пластыря. На ногах несколько ножевых порезов. Лопатин снял с плеча ремень сумки, сбросил с себя рубашку. Подошел к кровати, задрал ногу и опустил подметку ботинка на живот женщины.

– Твой муж был очень расстроен! – выкрикнул он. – У него слабое сердце, а ты его дожимаешь, гадина. Вчера он своими глазами увидел, как ты ему изменяешь с какой-то сволочью.

Женщина заплакала, что-то промычала в ответ. Лопатин вернулся к застывшему в дверях Тимонину, взял его за руку и со словами «чувствуй себя, как дома» усадил на кровать. Затем полез в сумку, вытащил фотоаппарат и сделал несколько снимков. Тимонин, окончательно впавший в прострацию, заулыбался счастливой улыбкой идиота.

– На добрую память, – пояснил Лопатин.

Он вложил в руку Тимонина охотничий нож с длинным клинком, достал из сумки видеокамеру, подсоединил аккумулятор. Припав глазом к видоискателю, нажал кнопку. С разных точек комнаты Лопатин снимал Тимонина, безучастно сидящего на краю кровати рядом с беспомощной жертвой. Тимонин тупо улыбался и перекладывал из руки в руку охотничий нож, не зная, что с ним делать.

Наконец, поднес нож к губам и языком лизнул окровавленный клинок. Отличный план, потрясающий типаж: беспощадный убийца, наслаждаясь видом крови, готовится нанести жертве смертельный удар.

Затем Лопатин передал камеру одному из своих помощников, показал, с какой точки следует снимать. Сам уселся на кровать, вложил в руку Тимонина стопарь, обнял его за плечи. Акт второй: лучшие друзья за рюмкой водки. При монтаже можно будет вырезать Лопатина или оставить все, как есть. Там видно будет.

Один из помощников копался в кухне, он отсоединил от редуктора газовый баллон, затащил его в комнату. Повернул вентиль, и газ зашипел, вырываясь из отверстия.

– Ахтунг, воздушная тревога! – заорал Лопатин. – Срочная эвакуация личного состава!

Он взял камеру и сделал еще один длинный общий план. Тимонин сидит в кресле рядом с шипящим газовым баллоном, на кровати извивается женщина, прочитавшая в глазах убийцы сценарий своей смерти. Ну, тут и читать нечего. Ежу неграмотному все понятно. Мужики подхватили Тимонина под руки. Он так окосел с последнего стакана, что сам уже не мог идти. Ноги волочились по полу. Его вытащили на улицу, поволокли к машине.