Маска Дантеса - Роман Буревой Страница 41

Марку с самого начала показалось (да что там показалось — он был уверен!), что кабинет-министр только изображает готовность спасти сына. Корвин пытался обмануть себя, полагая, что фальшь в словах Сергия Малугинского — неизбежное следствие долгой политической карьеры. Но нет! Не надо обманываться, следователь Корвин! Владимил лгал, лгал все время и всем! Лгал, чтобы уверить шантажистов, будто те взяли верх. Лгал тебе, Корвин, убеждая, что готов спасти сына.

Вадим и его друзья-озерники будут считать, что кабинет-министр у них в руках. А тем временем Владимил будет без помех вести свою игру…

Что же выходит? Люди, устроившие мерзкий спектакль (если убийство можно назвать спектаклем), плохо разбираются и в политике, и в людях. Почему они решили, что у старого лиса можно выторговать власть в обмен на жизнь сына, которого Владимил бросил много лет назад? Они так глупы… — напрашивался ответ.

«Нет, нет, не считай никого глупее себя! Никогда!» — тут же раздался голос.

Они не глупы…

Итак, примем за аксиому: озерники не глупы. Они знают, что на сентиментальность кабинет-министра рассчитывать нельзя. Знают, что Владимил увертлив, хитер и не поддастся на шантаж. Еще кабинет-министр тверд и готов жертвовать всем ради достижения цели. Жену и дочь он уже потерял, не задумываясь, отдаст и сына. Тогда почему озерники решили, что появление сына, которого Сергий не видел много лет, дает им в руки замечательный козырь?..

В дверь постучали.

— Открыто! — крикнул Корвин.

Ага, князь Сергей, и с ним старик в серой рубахе, широких штанах и мягких сапожках. Волосы и борода до плеч. Русых прядей почти не осталось в седой шевелюре старца.

— Это Кир, — представил гостя князь Сергей. — Доставил, как и обещал.

— Желаю здравствовать, — поклонился старец. Говорил он по-русски, как и тогда, во сне.

Впрочем, несмотря на седину и резкие морщины вряд ли Кир был действительно стар. Лет сорок… От силы — пятьдесят. Впрочем, двадцать лет назад он выглядел почти точно так же.

Маска? Марк пригляделся. Похоже… Маска, у которой моргают веки и шевелятся губы, на лбу то собираются морщины, то разглаживаются…

— Вечер добрый… Как поживаете, старец? Мой отец когда-то встречался с вами. — Марк с трудом подбирал русские слова. Отец, кажется, говорил куда лучше. Потери генетической памяти? Да, конечно, часть информации от колена к колену теряется… Но сказывается еще и отсутствие практики. Странно, Марк использовал термин «колено» вместо слова «поколение».

— Припоминаю твоего отца… Сходство есть. Сразу видно, ты парень недюжинный. Я видался с твоим отцом, разговор у нас вышел бестолковый, — отвечал Кир.

— Шел разговор о проклятии «до седьмого колена», — напомнил Корвин.

— О «седьмом колене», — уточнил Кир. — Но лацийцам не было до наших бед никакого дела. Что же вы теперь так забеспокоились? Чай струсили, когда мы гаркнули хором: «Лаций обречен!»

— Но прежде может сгинуть ваша планета. Так что не стоит ерничать. Кроме меня? вам никто не поможет.

— Поздновато спохватились. — Кир не собирался менять гнев на милость.

— Что такое «седьмое колено»? Изволите мне объяснить?

— Зачем вам это? Прежней дружбы все равно не будет.

— Я расследую дело об убийствах, — тут же кинулся в атаку Корвин. — Которое произошло, и которое еще должно случиться. Я почти уверен, что убийцы рассчитывают на ваше таинственное оружие. С помощью «седьмого колена» можно уничтожить всех близких родственников… Отца, сына, дочь… Боюсь, кто-то планирует именно так расправиться с одним весьма могущественным человеком. Не имея возможности добраться непосредственно до своего врага, они хотят убить его с помощью этого таинственного «седьмого колена». Если убийство произойдет, судьба Китежа непредсказуема. Гражданская война… Вот самое малое, что я вам обещаю.

— Пугаешь? Да китежане не из пужливых. Если дело дойдет до драки, Китеж твой Лаций на лопатки положит.

— Я честен с вами.

Сергей неожиданно рассмеялся.

— В чем дело? — нахмурился Корвин.

— Э, право, не обращайте внимания. Вспомнил. Так, одну мелочь… — махнул рукой молодой князь.

— Если вы поможете мне, я смогу помочь Китежу, — повернулся Корвин к старцу.

Кир ухмыльнулся:

— А ты умный пацан… И хитрый.

«„Пацан" — это кто? — лихорадочно соображал Корвин. — Может быть — „следователь"? Мало ли нюансов в языке. На латыни следователь — это инквизитор…»

— Мне помогают предки, — дипломатично заявил юноша.

— Ладно, слушай. «Седьмое колено» — это газ. Очень сильный отравляющий газ. Его можно запрограммировать строго на определенного человека и на всех его родственников, — старец внезапно переменил манеру разговора. — До седьмого колена. Так сказать — вверх и вниз… отец, дед… прадед… и дети… и внуки… и правнуки… За раз больше семи колен не наберется. Даже среди долгожителей редко встречаются люди старше ста сорока… Итак, вы распыляете газ над городом, а умирают только трое: отец, его сын, его внук… Если больше родственников в этом городе не было. Остальные даже не замечают отравы.

— И давно этот газ существует?

— Двадцать лет назад уже был. Я пытался воспрепятствовать, обратившись к вашему отцу. Но он не пожелал влезать в это. Пять лет назад газ был усовершенствован и испытан…

— Кабинет-министр знает об этом проклятом «седьмом колене»?

— Смеешься? — обиделся Кир.

— Так знает или нет?

— Конечно!

— Но зачем разрабатывать такое? Это же оружие террора…

— В войне тоже сгодиться может. Правда, теперь не понять, где война, где этот ваш террор. Убить генерала… и его штаб… и только… Вам надо лишь достать достаточно крови… даже не самой жертвы, а ее близкого родственника. Теперь каждый мнит себя пупом земли. Каждая козявка свою кровушку сдает на сохранение. Из схорона пробирку выкрал — и газ готов.

— Получается, этот газ нетрудно изготовить?

— Да тут любой обормот справится, если знать, что и как мешать.

— Погодите! Озерники, что, имеют доступ к газу?

— Они его сработали. В третьем граде. Говорят, там двух ученых за измену заточили. Вот они пятьдесят лет на дне сидели, как рыбы, газ этот творили. Потом наверх продали. Военным. Кабинет-министр был против этих планов, потребовал города изничтожить, и газ изничтожить, и все записи о нем — тоже. «Изоляция плодит злобу», — вот что Владимил повторяет без устали.

— Владимил не прав?

— Не знаю. Но насильственное изменение тоже злобу плодит. Никто не знает, что с этой злобой делать…

— Вы говорите, кабинет-министр хочет уничтожить озерные города. Это возможно?