Тот, кто знает. Том 2. Перекресток - Александра Маринина Страница 41

- То что было бы? Что изменилось бы? Ты бы не уехал?Или забрал бы дочь с собой? Перестань, Марк, я терпеть не могу этихсослагательных причитаний. Как случилось - так случилось, как сложилось - таксложилось.

Она осторожно высвободилась из его объятий и взяла Марикапод руку. Вот так, именно так, как она мечтала когда-то. Воспоминания о томединственном случае, когда они вместе возвращались из магазина и он держал еепод руку, долго еще будоражили ее девичье воображение. Должна была миноватьчетверть века, чтобы все случилось так, как ей представлялось в мечтах.Странно… И… Ненужно.

- А вот здесь, в доме семнадцать, в двадцать второмгоду была мастерская по пошиву белья, она называлась "Трудшитье". Тутработала моя бабушка Рахиль, мамина мама. Баба Раша обожала ходить в соседнийдом Перлова, в чайный магазин, она говорила, что без билета и визы попадает вдругую страну. И маму мою туда водила регулярно, потом мама - меня. У нассемейная любовь к этому китайскому домику, - оживленно говорил Марик. - Я тожедо самого отъезда часто сюда прибегал, стоял подолгу и вдыхал аромат молотогокофе. А ты здесь бываешь?

- Редко. Только если оказываюсь неподалеку, а дома чайили кофе закончились. Специально не приезжаю.

- А я специально приходил. Знаешь, стоял и представлялсебе бабу Рашу, я ведь ее совсем не помню, она умерла сразу после моего отца,мне и трех лет не было. Но у мамы сохранилось много бабушкиных фотографий, ивот стою я в магазине, разглядываю эту китайскую красоту и вижу бабу Рашутакой, как на фотографиях. Иногда мне даже казалось, что я слышу, как она менязовет. Голос крови, что ли… И так мне хотелось в последние годы сюда придти,встать вот здесь, закрыть глаза и увидеть бабушку. Тебе это знакомо?

- Нет, - сдержанно ответила Наташа, - я - позднийребенок, когда я родилась, все мои бабушки и дедушки или умерли, или на войнепогибли, я никого не застала. Мне не довелось побыть внучкой. Люсе повезлобольше, она знала одну из наших с ней бабушек.

- Прости, - снова сказал Марик, - у меня такое чувство,что я все время говорю невпопад. Обижаю тебя или просто говорю что-то не то. Ивсе время извиняюсь… Глупо как-то все получается. Я так стремился приехать, такрвался сюда, мне казалось, что это будет праздник, а получается так, словно яприлетел на другую планету, где все непонятное, чужое, и я никому здесь ненужен, и меня понять тоже никто не хочет.

Острая жалость сдавила ее сердце. Ну почему она так с нимразговаривает? Разве он, Марик, виноват в том, что ей в жизни не всегда былолегко и весело? Нет, это ее жизнь, ее выбор. Да и кто сказал, что он сампорхает, как беззаботный мотылек? Конечно, сейчас он благополучный исостоятельный американец, живет в собственном доме и имеет собственный бизнес,но разве мало тягот и унижений пришлось на его долю? Он подробно описывал их вписьмах к матери, и Наташа все эти письма читала и перечитывала по несколькураз. Каждый из нас делает свой выбор и проживает свою жизнь. Просто надо уметьпризнавать свои ошибки, а не перекладывать ответственность на других.

- Давай зайдем, погреемся, - с улыбкой предложила она ивзяла Марика за руку.

Он молча кивнул. Они вошли в чайный магазин и сразуокунулись в теплый пряный аромат свежемолотого кофе. Здесь обычно продавалисьнеплохие конфеты, а цены были ниже, чем в коммерческих палатках, поэтомумагазин не пустовал. Наташа и Марик встали у окна, по-прежнему держась за руки.Марик снял забрызганные дождевыми каплями очки и сунул в карман. Она смотрела вего глаза, такие же выпуклые и блестящие, как и двадцать лет назад, окаймленныедлинными густыми ресницами, держала его руку в своей руке и вдруг ощутила, каквремя исчезло. Не было этих долгих лет разлуки, не было его женитьбы наТатьяне, и его отъезда, ничего больше не было, а был тот Марик, которого оналюбила. И она уже была не той Натальей Вороновой, родившей троих детей, норастившей только двоих, измученной в борьбе за Иринку, истерзанной страхомразоблачения, а прежней юной и влюбленной Наташей Казанцевой.

- А как Люся? Ты ничего о ней не рассказываешь. Онасчастлива?

Наваждение исчезло. Как жаль…

- Не думаю, что она счастлива, - сухо ответила Наташа.- Вышла замуж без любви, просто для того, чтобы считаться замужней дамой. Почтидо сорока лет ждала прекрасного принца, а в результате оказалась в НабережныхЧелнах с мужем-инвалидом и маленьким ребенком. Девять лет назад она увезла ссобой маму, чтобы та помогала ей по хозяйству. Но об этом ты, вероятно, знаешьиз писем Бэллы Львовны. Если тебе интересны подробности, ты можешь ейпозвонить, у них есть телефон.

- Где у вас принимают кредитные карты? У меня рублейнет, а я хотел бы, чтобы мы с тобой пообедали вместе.

Кредитные карты! Положительно, Марик решил, что едет вЗападную Европу. Наташа с трудом сдержала язвительную усмешку.

- Самое приличное из того, что рядом, -"ПиццаХат" на Тверской, недалеко от памятника Пушкину, - ответилаона. - Все остальное - рестораны при гостиницах.

Ей отчаянно хотелось вернуться домой, она промокла ипродрогла, и в то же время хотела продлить эту прогулку с Мариком, так похожуюна настоящее свидание влюбленных. Она упорно цеплялась за свою юношескую мечтуи надеялась, что настанет хотя бы один момент, похожий на ее сладкие итревожные давние грезы. Пусть не тогда, пусть только сейчас, но она переживетэту волшебную минуту иллюзии взаимной любви.

На Тверскую тоже отправились пешком, Марик, казалось, незамечал непогоды и с упоением рассказывал Наташе обо всех встречавшихся на ихпути зданиях и о том, как он приходил сюда в юности, о чем думал в эти минуты,о чем мечтал. Ей было не интересно, но она делала вид, что внимательно слушает,и даже вопросы какие-то задавала, и кивала, и улыбалась. Про себя Наташа решилабольше не навязывать Марику тем для разговора, пусть сам задает вопросы и самрассказывает. В конце концов, он приехал в Москву, имея собственные цели, унего были свои представления об этой поездке, свои желания, свои интересы, икакое право Наташа имеет в это вмешиваться? Он хотел пройтись по улицам, скоторыми у него связаны счастливые и теплые воспоминания, - пусть ходит. Он нехочет говорить о неприятном - и не надо. Он хотел окунуться в свою юность, иНаташа не станет навязывать ему проблемы немолодого обремененногоответственностью человека. Не за проблемами он сюда ехал, а за радостью.

В ресторане они заняли столик на двоих и заказали пиццу икрасное вино. Наташа согрелась, и ситуация уже не казалась ей такой раздражающей.

- Сколько дней ты пробудешь в Москве? - спросила она,отпивая вино из бокала.

- До десятого декабря.

- Как жаль! - вырвалось у нее. - Одиннадцатого у Иринкисвадьба. Порадовался бы за нее.

Марик равнодушно пожал плечами.

- Но я же все равно не смог бы там присутствовать, яведь не родственник. Я имею в виду - официально.