Влюбленные безумны - Наталья Андреева Страница 41

– А-а-а!!!

Нападавшие, получив отпор, слегка растерялись, карета дернулась вновь, и лошади предприняли еще одно отчаянное усилие.

Но разбойников было слишком много, человек десять, как показалось Александре, и все они были верхом, на свежих лошадях. Противостояли же им две женщины, одна беременная, а другая смертельно напуганная, да немолодой кучер, измотанный несколькими днями пути. Исход поединка был предрешен. Александра услышала выстрел, потом еще один. Пахло порохом, запах, который так нравился ей прежде. Запах битвы, запах опасности. Она торопливо принялась перезаряжать пистолет, но не успела выстрелить еще раз.

Один из нападавших, тот самый главарь шайки, перерезал карете путь, лошадей взяли под уздцы подбежавшие сообщники. Убитый кучер свалился с козел под копыта разгоряченным коням разбойников, на него в горячке никто не обращал внимания.

Александра вдруг вспомнила графиню Лизу, погибшую при таких же обстоятельствах. Разбойников, напавших на карету беременной женщины, похищенный ими алмаз… Видимо у Алексея Николаевича такая судьба. Не дождаться ему сына. Она сжала в руке пистолет. Господи! Их слишком много!

– Тпру-уу! Стоять!

Карета дернулась в последний раз и со скипом остановилась.

Когда один из разбойников открыл дверцу, она, стараясь казаться спокойной, сказала:

– Возьмите все. У меня в шкатулке драгоценности. Но прошу оставить мне жизнь: я беременна.

– Ты, что ль, стреляла, барыня? – ощерился разбойник, глядя на тяжелый пистолет в ее руке.

– Да. Я, – призналась она.

– Игната убила, – хмуро сказал мужик, и Александра поняла, что ей вряд ли выжить. Сейчас и ее тоже…

– Отдай пистоль-то, – велел разбойник и вдруг схватил ее за руку. – Ишь… барыня… Пистоль-то отдай!

Она вынуждена была разжать руку. Мужик, отобрав у нее пистолет, протянул его главарю, стоящему рядом с каретой:

– Примите-ка, ваш бродь…

– Что мелешь, каналья? – крикнул тот. – Какое я тебе благородие? Шкатулку давай!

– Возьмите, – она торопливо сунула разбойнику шкатулку. – Там много.

– Откупиться вздумала? – осклабился разбойник. – А ну, глянем, что там?

Со шкатулкой в руках он вынырнул из кареты, дверца опять со стуком захлопнулась. Она откинулась на спинку сиденья, почувствовав себя словно в мышеловке.

– Зачем вы стреляли-то, ваше сиятельство? – сердито спросила Вера. – Ждите теперь смерти!

«Надо молиться, – подумала Александра. И нежно погладила живот: Мой мальчик… Как же хочется жить! И чтобы ты жил…» Она все еще не могла поверить, что сейчас их всех убьют. Ее, а главное, ребенка. Этого просто не может быть! Это какая-то чудовищная несправедливость!

И тут за окном опять раздались отчаянные крики.

– А ну стой!

– Отдай шкатулку!

– Окружайте их, ребятки!

И вновь сверкнуло, громыхнуло и остро запахло порохом.

– Что это? – она взволнованно посмотрела на Веру.

– Никак подмога, ваше сиятельство?

Александра выглянула в окно. Теперь людей было еще больше, все – верхом. Она никак не могла понять, где чужие, а где свои? И что такое эти свои? Откуда они взялись? Неужели Алексей Николаевич простил ее? И поехал следом, чтобы сейчас спасти ее и ребенка? На какое-то мгновение ей показалось, что это ее муж, верхом на вороной лошади. А вон тот, на гнедом жеребце, похоже, Василий, графский лакей…

– Выходите, – дверца кареты распахнулась.

Она прищурилась, пытаясь в сумерках разглядеть высокого мужчину с копной вьющихся волос.

– Боже мой! – ахнула Александра.

– Выходите, графиня, – он почтительно поклонился и протянул ей руку. – Все кончено. Мои люди преследуют разбойников. Вы находитесь в полной безопасности.

Соболинский, а это было он, помог Александре выйти из кареты. Теперь она стояла, окруженная лошадьми и разгоряченными бешеной скачкой и битвой мужчинами. Рядом стоял Серж и по привычке своей улыбался. Он всегда улыбался, когда другим было особенно страшно, и от этой его улыбки становилось еще страшнее.

– Как… – она с трудом сглотнула. В горле пересохло. – Каким образом вы здесь?

– Вам рассказать все с самого начала? – усмехнулся Серж. – Прямо сейчас? Я решил вдруг навестить свою тетушку. Ей что-то не можется.

– Если бы не вы…

– Я знаю, – сказал он спокойно. – Думаю, мои люди вернут вам ваше состояние. Они погнались за разбойниками, и я бы поставил на них, а не на этих бродяг. Вам надо прийти в себя и передохнуть. А после мы поедем до ближайшей почтовой станции, где нас будут ждать свежие лошади. Я уже послал человека, – небрежно сказал Серж. – А! Вот и мои люди!

Трое всадников скакали к ним, один, статный, с военной выправкой, что-то прижимал к себе левой рукой. Когда они подъехали, Александра увидела, что это ее шкатулка с драгоценностями. Всадник спешился и с небрежным поклоном отдал шкатулку Соболинскому, негромко сказав при этом:

– Дело сделано.

– А разбойники? – отрывисто спросил тот.

– Убиты, Серж.

Александра удивилась такой фамильярности. В сгустившихся сумерках она тщетно пыталась разглядеть лицо мужчины. По правилам этикета, раз он офицер, а следовательно, дворянин, должен ей представиться. Но он отчего-то этого не делал.

– Разве не следовало обратиться в полицию? – спросила Александра.

– А разбойников что, отпустить? – усмехнулся Серж. – Или связать до приезда исправника? Думаю, не следует впутывать в это дело полицию.

– Почему?

– Потому что это дело семейное, – он выразительно посмотрел на Александру. – Вы отдохнули, графиня? Нам надо ехать, – мягко сказал Соболинский. – Стоять здесь, в чистом поле, ожидая, когда пойдет дождь, не слишком разумно…

– Дождь? – она посмотрела на небо. То ли сумерки, то ли тучи. – Хорошо. Я готова.

– Ваш кучер убит. На козлы сядет мой человек, а я, если не возражаете, поеду с вами, в карете.

– Спасибо вам, – она посмотрела на Сержа с благодарностью.

После всего пережитого ей будет так спокойно, когда рядом поедет сильный и такой смелый мужчина. Ее спаситель.

Соболинский подсадил ее в экипаж и дал в руки шкатулку. Сам же еще какое-то время оставался со своими людьми. За окном были слышны голоса, потом все стихло, раздался топот лошадей, и Серж открыл дверцу кареты.

– Едем! – весело сказал он, садясь рядом с ней.

Вера все еще дрожала и никак не могла прийти в себя. Прошло какое-то время, прежде чем камеристка успокоилась. Около получаса они ехали молча, потом выбившаяся из сил и переволновавшаяся Вера задремала.