Дело Черных дервишей - АНОНИМYС Страница 41

– Они не побегут, – внезапно сказал Зафарбек, – с ними Нуруддин.

– Кто это – Нуруддин? – заинтересовался Нестор Васильевич.

Юноша объяснил, что Нуруддин – это девушка, которая, видимо, была связующим звеном между заказчиком похищения и курбаши. Девушка в отряде басмачей удивила Загорского.

– Это не простая девушка, она – тасаввуф, – отвечал парень. – Она прошла все макáмат-стоянки и все ахвал-состояния на пути суфия, она владеет суфийской магией, она ведьма, которой дана великая власть над сердцами мужчин. Ей помогает сам архангел Джибриль, и ее невозможно убить.

Загорский и Ганцзалин обменялись мгновенными взглядами – они сразу вспомнили девушку, которая подглядывала за ними во время тренировки. Так вот, значит, с кем они беседовали тогда! Выходит, всего три дня назад они были на волосок от гибели.

Нестор Васильевич заметил, что путешествие их становится все более и более интересным – на пути им попадается уже вторая девушка-суфий. Тут правда он слегка сконфузился, однако Джамиля осталась невозмутимой.

Загорский спросил у Зафарбека, куда, по его мнению, отправится дальше Нуруддин с остатками отряда. Тот не знал. Единственное, что он знал наверняка, что они шли куда-то в Алайскую долину, но войсковая операция красноармейцев смешала их планы. Им пришлось остановиться и ждать, пока ситуация на востоке изменится. Правда, Нуруддин ничего не боится и вполне может двинуться дальше, не дожидаясь ухода красных.

– Что ж, по всей вероятности, встреча с таинственным заказчиком или, скорее, его эмиссаром, должна состояться именно в Алайской долине, – вслух размышлял Нестор Васильевич. – Видимо, и нам придется ехать в том же направлении.

Он поглядел на юношу: сколько осталось всадников в отряде Кадыр-Палвана? Тот отвечал, что вместе с Нуруддин – шестеро. Загорский сказал, что Зафарбек вряд ли захочет повернуть оружие против недавних товарищей. Таким образом, их вместе с Джамилей остается трое против шестерых. Учитывая их подготовку, можно сказать, что силы почти равны.

В этот момент наставник Хидр немного пошевелился. Джамиля перехватила это движение и сказала:

– Нас будет четверо. Шейх тоже идет с нами.

Нестор Васильевич с некоторым удивлением посмотрел на Хидра. Это действительно так? Тот кивнул.

– Он хочет помочь, – объяснила Джамиля.

Что ж, помощь учителя в таких обстоятельствах может быть бесценной. Но понимает ли он, что, возможно, придется убивать? Тут наконец Хидр открыл рот и голосом неожиданно звучным и красивым сказал:

– Коран Усмана – святыня мусульманского мира. Тот, кто покусился на нее, изверг себя из из числа правоверных. Над таким человеком больше не простерта рука Аллаха, и даже Иблис его не защитит.

– Да, – сказал Загорский несколько растерянно, – это верно. Тем более, вы ведь уже убивали. Это от вашей руки пал Кадыр-Палван. Кстати, почему вы решили его убить?

Шейх улыбнулся неожиданно по-светски.

– Он ведь держал вас под пулями. Секунда-другая – и вас бы расстреляли. Я выбрал меньшее из зол.

– Он выбрал меньшее из зол… – эхом повторила Джамиля.

Загорский покивал и внезапно спросил:

– Скажите, а вы не были знакомы с Кадыр-Палваном?

– Я бедный дервиш, где уж мне быть знакомым с такими большими людьми, – весело отвечал шейх. – Я до сих пор не очень-то верю, что и с вами знаком. Мой круг – смиренные суфии, от восхода до заката славящие Аллаха и молящиеся о том, чтобы поскорее нам раствориться в Его бесконечном сиянии.

Загорский переглянулся с Ганцзалином. Во взгляде помощника он отчетливо прочитал: шейх остер на язык, с таким надо держать ухо востро.

Нестор Васильевич решил отправляться в погоню за разбойниками прямо сейчас, не теряя драгоценного времени. Едва ли басмачи успели ускакать слишком далеко, однако каждая минута, проведенная в праздности, отдаляет Загорского и его спутников от цели все больше и больше.

– Несчастного Кадыр-Палвана, видимо, придется оставить на попечение добрых пехлеванов и их устозов, – сказал Нестор Васильевич. – Очень жаль, что все так закончилось. О спорт, ты – мир, провозгласил некогда барон де Кубертэн, а вовсе не смертоубийство.

– Во-первых, курэш не спорт, – возразил ему Ганцзалин. – Во-вторых, Кадыр-Палван сам виноват – нечего было открывать по вам стрельбу. Ну, встретился ты с сильным противником, что делать? Поклонись, поблагодари за науку, иди дальше своим путем. Но если каждого, кому ты проиграл, расстреливать из винтовки, то это будет не спорт, а светопреставление.

Нестор Васильевич посмотрел на китайца с легким неудовольствием, однако того неожиданно поддержал шейх.

– Ваш помощник прав, – сказал он, – это горы, от власти здесь далеко. Жизнь тут регулируется обычаем и неизбежностью наказания. Если кто-то начинает делать, что ему вздумается, такой человек должен быть остановлен любой ценой. Иначе воцарится хаос. Попытки же подставлять щеки тут ни к чему не приведут, поверьте моему слову.

Загорский лишь молча кивнул, показывая, что принял слова Хидра к сведению. Они вскочили на коней и шагом направились в сторону ущелья, о котором говорил Ганцзалин. Зафарбек проводил их долгим взглядом, в котором читались тоска и какое-то странное облегчение. Он стоял спиной к лежавшему на земле Кадыр-Палвану и потому не увидел, как у того вдруг дрогнули ресницы…

Дорогою Нестор Васильевич попросил суфия рассказать о братстве Черных дервишей.

– Я уверен, что такой просвещенный человек, как вы, знает, кто такие суфии, – начал свою речь почтенный шейх. – Любой правоверный скажет вам, что суфии – это люди чистоты, люди скамьи, люди шерсти – поскольку с самого начала носили на себе простую одежду из грубой шерсти и отказались от имущества и обычных жизненных радостей. Но главная задача суфиев состоит в том, что мы – свидетели. Мы были рядом с Пророком с первых дней, когда стал он получать откровение от архангела Гавриила, были мы рядом, и когда он завершил свой земной путь. Однако мы, черные дервиши, отличаемся от прочих суфийских орденов. Дело в том, что братство наше существовало еще до того, как пророк Мухаммед появился на свет. Ибо мы не свидетели религии, а свидетели единого Бога. Мы появляемся везде, где появляется его слово, и следим за соблюдением чистоты этого слова. Мы были рядом с пророком Моисеем, были рядом с буддой Шакьямуни, мы были рядом с Христом. Звали нас по-разному, но суть наша оставалась неизменной – свидетельство подлинности Божьего завета. Пророки – не божественные существа, они заключены в смертную оболочку, и оттого данное им откровение может быть искажено или неправильно истолковано. Нужно ли говорить, что мы были рядом с халифом Усманом, когда он из отрывочных откровений Мухаммеда составлял единый для всех правоверных Коран? Были созданы шесть экземпляров, но главный – тот, на который пролилась его кровь. Согласно легенде, на полях именно этого Корана халиф оставил те тексты, которые не вошли в окончательный свод, но которые некоторые жившие при нем мусульмане полагали истинными.