Черное зеркало - Наталья Александрова Страница 41

– Спасибо, вы мне очень помогли.

– Всегда рада! – с этими словами Айседора Борисовна вошла в бистро «Мурена». Время было обеденное.

Евгений оседлал розовый мотороллер и снова поехал на Васильевский остров.

Двадцать шестой дом по Тринадцатой линии оказался пятиэтажным зданием дореволюционной постройки, с пилястрами и кариатидами, поддерживающими балконы. Правда, дом давно нуждался в ремонте – пилястры потрескались, а кариатиды выглядели так, как будто всю жизнь отработали на вредном производстве да к тому же недавно попали в серьезную автомобильную аварию.

Евгений позвонил в домофон.

Хрипловатый голос осведомился, кто пришел.

– Михаил Терентьевич, я к вам по поводу матрешки!

– Матрешки? – удивленно переспросил голос в динамике. – Какой матрешки?

– Разрешите мне войти, я вам все объясню!

Замок щелкнул.

Евгений вошел в подъезд, поднялся на третий этаж.

Дверь восемнадцатой квартиры была уже открыта, на пороге стоял крепкий мужчина лет шестидесяти, с густыми седыми волосами и густыми же, но темными бровями. Он встретил Евгения внимательным, проницательным взглядом.

– Заходите, молодой человек!

– А вы не боитесь впускать в квартиру посторонних людей?

– Не боюсь. Тем более я не один…

Действительно, за спиной хозяина квартиры появился огромный темно-серый пес с обвислыми щеками.

– Это – Бармалей, – представил хозяин пса. – С ним мне никто не страшен. А ваше имя я не расслышал…

– А я его пока и не назвал. Меня зовут Евгений… – Евгений старался говорить правду, когда это не шло во вред делу. В таком случае меньше шансов запутаться в показаниях.

– Что ж, Евгений… наденьте тапочки и проходите. Бармалей, проводи гостя.

Евгений переобулся и послушно прошел в комнату.

Бармалей шел за ним в качестве то ли конвоя, то ли почетного караула.

– Присаживайтесь! – Михаил Терентьевич показал на глубокое кресло, а сам сел на стул.

Бармалей устроился на ковре у ног хозяина.

«Ага, психологический прием! – отметил Евгений с уважением. – Он сел так, чтобы смотреть на меня сверху вниз, и тем самым сразу поставил меня в подчиненное положение…»

– Итак, – начал хозяин, внимательно глядя на гостя, – вы сказали, что пришли из-за матрешки. Попрошу конкретнее.

– Вы купили матрешку в магазине на углу Малого проспекта и Тринадцатой линии…

– Допустим. И что дальше?

Евгений на мгновение задумался.

Может быть, и сейчас стоит сказать хозяину квартиры правду? Рассказать, что по заданию фирмы, в которой Михаил Терентьевич работал много лет, он ищет украденную микросхему и имеет обоснованные подозрения, что эта микросхема спрятана в той самой матрешке?

Но Михаил Терентьевич, судя по всему, был не прост, вон как внимательно ловил каждое слово! А что, если он знает о пропавшей микросхеме и сам гоняется за ней? А что, если он причастен к ее похищению?

И Евгений решил придержать правду.

– Признаюсь вам честно, – сказал он с кривой улыбкой, – я сумасшедший.

– Интересное признание! – усмехнулся Михаил Терентьевич, взглянув на пса. – И неожиданное!

Бармалей глухо зарычал и приподнялся.

– Сумасшедший не в клиническом смысле, – поспешил уточнить Евгений.

– А в каком же?

– Я – коллекционер. А настоящие коллекционеры всегда немножко сумасшедшие.

– Ах, вот как! Вы меня успокоили. – Михаил Терентьевич снова выразительно взглянул на пса, и тот лег, положив огромную морду на сложенные лапы.

– Я всю жизнь коллекционирую матрешек. За хороший экземпляр готов жизнь отдать. И тут узнал у знакомого антиквара – того самого, с Малого проспекта, – что вы купили у него матрешку моей мечты… матрешку, за которой я гоняюсь уже несколько лет!

– Вот как! – повторил хозяин.

– Да, именно так! Поэтому я и приехал к вам, надеясь, что смогу договориться – выкупить у вас матрешку или обменять ее…

– Интересная история! – хмыкнул хозяин. – Только один нюанс меня настораживает…

– Какой же?

– Как вы, Евгений, нашли меня? Я не знаком с тем антикваром, о котором вы говорили, он не знает моего имени и адреса, платил я наличными, так что электронных следов покупки не осталось… как же вы меня нашли?

Евгений ждал этого вопроса и боялся его. Он не хотел говорить правду, не хотел признаваться, что нашел Михаила Терентьевича через его бывшее место работы, потому что тогда всплыла бы история с украденной микросхемой.

Нужно было другое объяснение, и Евгений успел его придумать, но даже ему самому оно казалось не очень убедительным.

– Я же сказал вам, что я коллекционер, а значит, немножко сумасшедший. Вы не представляете, на что идут коллекционеры ради какого-нибудь редкого артефакта! Горы перероют, иголку в стоге сена найдут! А тут – всего лишь Васильевский остров, не такой уж он большой. Я побеседовал с местными мальчишками, пообещал им вознаграждение – и очень скоро нашел подростка, который узнал вас по описанию антиквара и сказал, где вы живете. Дальше уже было дело техники…

Евгений быстро взглянул на Михаила Терентьевича – проглотил наживку? Поверил в его историю?

Однако по лицу мужчины ничего нельзя было понять – он смотрел на собеседника спокойно, с таким непроницаемым лицом, с каким только в покер играть.

– Что ж, – проговорил наконец Михаил Терентьевич. – Интересная история… уже за такую удивительную находчивость я был бы готов вас вознаградить и отдать вам матрешку…

По такому вступлению Евгений понял, что сейчас последует какое-то «но». И оно не заставило себя ждать.

– Но матрешки у меня, к сожалению, нет.

– Как нет? – выпалил Евгений с искренним разочарованием. – Вы же ее купили…

– Купил, но не для себя. Мне нужен был подарок для одного близкого человека.

– А у этого близкого человека есть имя? Может быть, даже адрес?

Михаил Терентьевич взглянул на Евгения с сомнением.

– Мне бы очень не хотелось, чтобы у нее были какие-нибудь неприятности…

– Клянусь вам, не будет никаких неприятностей! Я буду предельно деликатен и только предложу вашей знакомой поменять одну матрешку на другую. Если она не согласится – честное слово, я не буду настаивать! Я тут же уйду…

– Кроме того, это ведь подарок, и будет как-то некрасиво, если вы его заберете…

– Но я предложу ей другую матрешку, ничуть не хуже.

Хозяин немного подумал и наконец вздохнул: