Отдаленные последствия. Том 2 - Александра Маринина Страница 41

– Вот черт! Ты прав, в материалах намного больше сведений… У меня тоже все в компе, но дома, я же аспирант, мне на кафедре отдельный компьютер не положен, – огорчился Борис.

– У меня тоже дома, – кивнул Лазаренко.

– И у меня, – отозвался Николай.

– А кто к вам приходил? – спросила Настя. – Может быть, можно их попросить срочно переслать материалы на почту… хотя бы мне, а я их перешлю тому, кто мне звонил. Чем быстрее это сделать, тем лучше.

– Конечно, – обрадовался Гиндин. – Капитан Дзюба, такой рыженький, очень любознательный, из МУРа. И полковник Зарубин.

– Сергей Кузьмич? – Настя изобразила радостное удивление. – Знаю его, конечно. Правда, шапочно, но все же.

– Имя он не назвал, только фамилию. Маленького роста, очень подвижный.

– Он! Сейчас, один момент, я ему позвоню.

В принципе, все это уже было совершенно не обязательно, но Насте казалось, что нужно доиграть до логического конца, иначе старательный Димура сейчас отправится на кафедру, застрянет там на какое-то время, потом вернется, начнет показывать статью и все объяснять, и придется делать вид, что читаешь, и снова тратить время. Время, которого нет. Она снова достала телефон. Громкой связи уже не будет, в коридоре шум, но все равно… Аппараты теперь такие, что ничего ни от кого не скроешь. Будем надеяться, что Серега не растеряется.

– Сергей Кузьмич? – произнесла она строгим голосом. – Это Каменская Анастасия Павловна беспокоит, если вы меня помните.

В трубке повисла пауза, и больше всего на свете Настя боялась, что Сережа сейчас начнет громко ржать. Он такой, он может. Балагур и весельчак.

Зарубин откашлялся.

– Да, – ответил он обычным голосом, без всякого хихиканья. – Конечно, я вас помню, Анастасия Павловна. Что случилось?

– Вы вчера беседовали с Гиндиным из ВНИИ.

– Да, и что?

– Понимаете, он дал вам материалы, а у моих коллег из «убойного» потерпевший, который в этих материалах фигурирует. Вы не могли бы поделиться с ними?

– Как фамилия?

– Чья? – растерялась Настя.

– Потерпевшего.

– А-а… Литвинович. Олег.

– Сейчас проверю.

Зарубин чем-то шелестел и пощелкивал, но Настя сильно сомневалась, что он действительно ищет что-то среди документов или в компьютере. Сергей прекрасно знал все, что нужно было знать.

– Да, есть такой, – наконец сказал он. – Тут целый отдельный файл на него, четырнадцать страниц.

– Вы не могли бы…

– Я сам с ними свяжусь, – отрезал Зарубин и отключился.

Коридор постепенно пустел, приглашенные на поминальную трапезу не спеша двигались в сторону столовой.

– Вопрос решился, – объявила Настя. – Через несколько минут мои коллеги все получат, Сергей Кузьмич с ними свяжется и передаст. Спасибо вам огромное! Вы даже не представляете, какую бесценную помощь оказали!

Она по очереди обвела глазами четверых мужчин, стараясь вложить в этот взгляд как можно больше искренней признательности.

– Анастасия, – заговорил Борис Димура, – можно мы к вам обратимся через некоторое время, когда… когда все уже закончится и убийство раскроют? Нам будут нужны самые общие сведения об Олеге, вернее, о его смерти. Для исследования.

– Для полноты картины, так сказать, – вставил Коля Абросимов.

– Обратиться, конечно, вы можете, но чем я могу быть вам полезной? Я же не участвую в расследовании, я давно в отставке, сама ничего не знаю.

– Но вы можете спросить у того, кто вам звонил, например, – нимало не смущаясь, заметил Абросимов. – Он же к вам обратился за помощью, вы ему организовали материалы, значит, и ответную услугу должен оказать. Информационный бартер.

– А, в этом смысле… – Настя улыбнулась. – Конечно. Вот моя визитка, звоните.

Она протянула Димуре одну из нескольких визитных карточек, оставшихся в сумке. «Надо будет новые заказать, – подумала она. – Но это не сейчас, а ближе к концу года, когда придет время возвращаться на работу».

* * *

– Кофе и сигарету, иначе я немедленно скончаюсь прямо на тротуаре, – заявила Настя Каменская, когда они с Вишняковым вышли на улицу.

Уже стемнело, сыпал мелкий противный снежок, больше смахивающий на мокрую крупу, чем на полноценные зимние осадки. Почти бегом они домчались до заветного окошка «Кофе с собой», ухватили свои картонные стаканчики и снова забрались в Настину машину, только на этот раз уселись впереди. Настя сделала большой глоток горячего напитка, прикурила сигарету и с наслаждением затянулась.

– Что скажешь? – спросила она Виктора.

Тот задумчиво рассматривал логотип на стаканчике, не торопясь отвечать.

– Да фиг его знает… – протянул он наконец. – Тот, который последним подошел, в принципе годится, но у него движения какие-то скованные. Я смотрел со стороны, когда он к вам шел по коридору. Не могу объяснить… Вроде травма какая-то, что ли.

Черная перчатка на левой руке. Ну конечно!

– Похоже, он инвалид, – сказала Настя. – У него, кажется, протез руки.

– А-а, вон чего! Ну, тогда не он. Конечно, инвалиды бывают очень подготовленные, спортом занимаются, даже ампутанты, но нужно много времени, чтобы приспособиться. А этот ходит так, что сразу видно: он пока еще телом плохо владеет.

– Хорошо, одного отметаем. А остальные?

– Гиндин – точно нет, он сутулый, хилый совсем, шаг неровный, как будто по кочкам подпрыгивает. У того, кто хотя бы год подготовкой занимался, такой походки и осанки не бывает.

– Отлично. Дальше?

– А чего дальше? – Виктор пожал плечами. – Лазаренко вы сами видели, у него жир из всех щелей лезет, а плечи узкие и бицепсы тонкие, там мускулов вообще нет ни грамма. Этот даже кошке шею не свернет, не то что человеку.

– Еще минус один. А Димура?

– Ну… – Виктор снова помолчал. – Так-то он ничего, ладный. Но у него стекла в очках очень толстые. Значит, зрение совсем плохое.

– Разве? – удивилась Настя. – А мне показалось, стекла обычные, как у всех.

– Да нет, я не про те очки говорю, в которых он ходит, а про те, в которых он доклад читал.

– Не поняла…

– Так он же очки поменял, когда вышел на трибуну. Вы не видели, что ли?

– Нет. Отвлеклась, наверное.

Она действительно отвлеклась, рассматривая ученых, занявших первый ряд, и вспоминая, кого как зовут. С некоторыми ее при случае знакомил отчим, занимавшийся преподаванием в Академии, с другими она сталкивалась, когда работала над диссертацией.

– И что, не заметили, что на трибуне он был не в тех очках, в которых с вами разговаривал?